Аллен Курцвейл - Часы зла

— Опять ты за свое! — воскликнул Нортон и картинным жестом приложил ладонь ко лбу. — Это несчастное выражение, которое так и вопиет: «Я страдаю, я оскорблен и несчастен».

— Только на сей раз все напечатано крупными буквами, — не преминул вставить Спиайт.

— Этот ублюдок играл со мной с самого начала.

Нортон вынул сандвич с тунцом из целлофанового кокона.

— Валяй выкладывай.

Я рассказал друзьям о поисках «Часослова» и о том, что нашел вместо него, — о самоучителе по стенографии, о старинном механизме, с помощью которого можно было прослушивать и просматривать записи, о заметках Джессона в глобусе.

А затем принялся рассказывать о ничем не подтвержденных подозрениях Джессона, связанных со Штольцем, о его двойственном отношении ко мне и тут заметил, как Спиайт одобрительно кивает.

— Этот свиток, что ты нашел, каких он был размеров? Приблизительно вот такой, да? — Он раздвинул пальцы примерно на одну восьмую долю листа. — С таким маленьким крючочком на конце?

— Вообще-то на конце там было колечко, с помощью которого бумагу можно было закрепить в машине. А что?

— В моем Центре появилось нечто такое пару лет тому назад. Часть эротической коллекции начала двадцатых. Если мне не изменяет память, на нем красовался девиз следующего содержания: «Даже большие объемы можно завести ручкой».

Нортон фыркнул и заметил:

— Неудивительно, что Джессону понадобилось это приспособление.

— Да мерзавец он, вот кто! Занимается плагиатом, ворует, он ничуть не лучше тех бандитов, что обчистили музей в Иерусалиме! Этот свиток доказывает, что он просто откусывал от моей жизни куски. Целые абзацы из его так называемого романа составлены на основе записей из моей книжки.

— Ладно, хватит ныть и убиваться, — перебил меня Нортон. — Лично мне любопытен совсем другой факт. То, что он выбирал тебя с особым тщанием.

— Он все выбирает с особым тщанием. Кофе, печенье, книги, часы. Так почему бы было не выбрать и прообраз для бездарного романа, шансы опубликования которого равны нулю?

— Может, он даже по-своему польстил тебе? — высказал предположение Спиайт.

— Давайте попробуем разобраться еще раз. Это роман о жажде получить украденные часы и о библиотекаре, который был нанят, чтобы осуществить эту мечту. Нет, не так. Роман о жажде заполучить украденные часы и история нанятого с этой целью библиотекаря.

Нортон покачал головой:

— Первый вариант был точнее, дружище.

— Не важно. Все, что я знаю, — его суждения не имеют под собой почвы. Почему он так убежден, что именно Штольц украл «Королеву»?

— Может, он тайно хочет убедиться в том, что это не ты? — предположил Спиайт.

— Прочтя всю эту муть, что записана на свитке, я уже и сам начал сомневаться: уж не я ли действительно выкрал брегет?

— Главное теперь — другое, — сказал Нортон. — Главное — вернуть книгу. Если Гроут увидит, что она пропала, поднимет такой скандал, что ты вылетишь с работы прежде, чем он успеет произнести слово «библиоклептомания».

— Думаешь, я этого не понимаю? С чего бы я стал пускаться с вами в такие откровения? Помните цитату из Горация, что украшает выход из читального зала?

— Что-то насчет того, что у каждой книги своя судьба, да?

— Именно. Хочу, чтобы этот «Кофр» Джессона постигла та судьба, которую он заслуживает.

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, что с таким типом, как этот Джессон, связываться не стоило? — спросил Спиайт. Я пожал плечами. — Сейчас намекну. Кто лучше французов понимает в мести?

— Да, Ник его всегда подозревала, — сознался я. — Ее предупредили карты таро, она, в свою очередь, предупредила меня. А я не прислушался.

— Сдается мне, где-то рядом, за углом, есть телефон-автомат, — сказал Нортон.

— Пытался дозвониться ей раз пятнадцать с тех пор, как сбежал от Джессона. Всю мелочь потратил.

Спиайт вытащил из кармана четвертак и пододвинул мне.

Напускное спокойствие мигом слетело с меня, как только я услышал на другом конце провода ее «алло».

— Ник? Ник, это я, Зандер.

— Qui? [46] Кто? (фр.)

— Я… я…

— Чего тебе надо? У меня через двадцать минут занятия в дизайнерской фирме.

— Скажи, могу я вернуться домой, Ник? Знаешь, ты была права насчет Джессона. Может, посидим, подумаем вместе, что теперь делать?

В трубке повисло молчание.

— Pas ce soir. [47] Только не сегодня вечером (фр.).

— А как насчет завтра? Признаю, я — полный дурак и тупица. И нам очень надо поговорить.