Аллен Курцвейл - Часы зла

— Вы же сами говорили, что слышите много интересного. Вот вам и случай доказать это на деле. А мои условия обсуждению не подлежат.

Поторговавшись о комиссионных, мы наконец пришли к согласию. Орнштейн извлек из-под ермолки ключик, отпер дверцу старинного сейфа, поместил туда кожаную шкатулку, выписал мне квитанцию и выпроводил из лавки.

Оказавшись на улице, я сделал несколько записей в книжку и заметил, что в ней не осталось ни одной чистой странички. Довольный заключенной с Орнштейном сделкой, я заскочил в магазин канцелярских принадлежностей и приобрел там новенькую и совершенно потрясающую записную книжку в одну восьмую листа.

ПОНЕДЕЛЬНИК. Начать жизнь с чистого листа? Новый дневник новой жизни? Мне не слишком импонировала эта идея. Если честно, то расставание со старой книжкой было болезненным. Я успел свыкнуться, привязаться к ней и до сих пор привязан, пусть даже и убрал ее с глаз долой. Плохо, что старая книжка заканчивалась записями о Ник. Уж лучше б было покончить с ней самой — раз и навсегда. Но я решил не пороть горячки, успокоиться и пока что воспользоваться гостеприимством Джессона. А дальше видно будет.

Настало время радикальных перемен. Теперь записи будут делаться каждый день. И никаких алфавитных заголовков по темам. Никаких искусственных рубрик. С сегодняшнего дня начну записывать наблюдения и проблемы в порядке их поступления.

Возможно, в самом начале я оговорился. Вернее, выразился не слишком удачно. Куда как правильнее было бы заметить: «перевернуть старый лист», особенно с учетом того, насколько отрешенным от нынешнего времени чувствовал я себя в «Фестиналенте». Назойливый мотивчик самбы («Санто-Доминго, Каракас, Майами, развод») остался в мире, отделенном от звуков арфы Джессона двумя с половиной веками. Пишу все это и как раз слышу мелодичные звуки арфы. Пишу в свете масляной лампы и жду, когда корабельный свисток позовет меня вниз, к обеду. Сегодня на обед у нас было фрикасе из крольчатины. На это неординарное блюдо Дж., возможно, вдохновили вычитанные из «Жизни Джонсона» строки о кофе: «Выбор, достойный похвалы». Дж. сказал мне: «Увы, но вынужден исключить из меню зеленые бобы. Говорят, они могут спровоцировать боли в подвздошной кости». Возможно, мне следует делать записи о языке и обычаях «Фестиналенте». Там будут, к примеру, такие главы: «Как подавать кофе», «Как наполнять водой ванну», «Как укладывать поленья в камине». И еще одна: «Образование и обучение гостей». Последняя глава, самая длинная, наряду с прочими полезными вещами во всех деталях и подробностях расскажет о том, как правильно держать нож и вилку, чистя груши из Анжу, объяснит, почему полезно сажать в саду кедры, и высмеет дурацкую и вульгарную привычку пользоваться бумажными носовыми платками.

ВТОРНИК. Сделал полный отчет о визите к Орнштейну. Дж. одобрил все мои действия, затем выразил уверенность в том, что часовщик выведет нас на след «Королевы». Я менее уверен в этом. Истощив данную тему, Дж. берет со стола игральную кость из слонового бивня размером с апельсин, протягивает мне и предлагает тщательно ее осмотреть. На каждой из шести граней свой символ. На одной изображен колокольчик, на другой — кольцо, на третьей — кинжал… Дж. объясняет происхождение этого предмета (начало девятнадцатого века, куплен на распродаже), затем достает изумительной красоты книжечку в переплете телячьей кожи и с золотистым напылением на титульном листе и объясняет, что это свод правил. Начинает листать страницы. Каждый игрок имеет право бросить кость не больше пяти раз и, опираясь на выпавшие образы, должен составить занимательную и достоверную историю. Минут через десять признаю полное свое поражение, ясно, что здесь до Дж. мне далеко. Как сказала бы Ник, Quelle surprise. [42] Какой сюрприз (фр.).

Черт! Я ведь решил придерживаться принципа, что в новой книжке не будет ни единого упоминания о Ник, что она должна отражать новую жизнь. Но, увы, выяснилось — это просто невозможно. Мое безмятежное на первый взгляд существование постоянно отравляют мысли о ней.

СРЕДА. Вернулся с работы и застал Эндрю у камина. Он терпеливо выкладывал веточки для растопки в виде конуса — наподобие индейского жилища типи. Дж. запрещает использовать для растопки старые газеты, к тому же разрешает пользоваться только деревом кедра. (Кстати, в путеводитель по «Фестиналенте» не помешало бы добавить главу о всех «нельзя». Помимо сосновых веток и поленьев, к этим предметам можно было бы причислить: булавки для галстуков, скрепки для банкнот, телевидение, флуоресцентное освещение, книги в бумажных обложках, любой сыр в пластиковой упаковке и, как я уже упоминал, бумажные носовые платки.)