Татьяна Шипошина - Звёзды, души и облака

Шурочка опомнилась возле скромной полочки, где лежали три рулона. С недорогими тканями чёрного и красного цветов и рулоном дешёвого тюля. Здесь же были несколько маленьких рулончиков: с бахромой, и с какими-то невозможными белыми рюшечками, и лентами.

«Вот-вот, так и должно быть, — подумала Шурочка. — Вот чем всё должно закончиться».

Эти рулоны отрезвили Шурочку, и она вспомнила, почему она так глушит себя, так зарывает себя в эти магазинные развлечения.

Шурочка покинула магазин «Ткани». Несколько шагов по улице, и Шурочка вошла в «Одежду».

— Что же я делаю? — неслышно всхлипнула Шурочка. И пошла вдоль вешалок с одеждой.

Замечательная блузка! И эта ничего… И эта…

Шурочка примеряла на себя блузку за блузкой, брюки за брюками, юбку за юбкой. Мысленно, конечно. Но вот одна кофточка уж очень приглянулась Шурочке, и она не удержалась и пошла с этой кофточкой в примерочную.

— Боже, как я ужасно выгляжу! — сказала Шурочка своему отражению в зеркале примерочной.

И принялась снимать свою одежду. Снимала и смотрела на себя в зеркало примерочной. Пристально смотрела. Ей было страшно.

Короткие волосы торчали во все стороны. Под глазами лежали синие круги. Ровные такие, чёткие, синие круги.

— Зачем я это делаю? — спросила она себя.

На ответ Шурочка не надеялась.

Кофточка была велика, и болталась вокруг Шурочкиной похудевшей фигурки. Впрочем, это было ясно ещё до того, как Шурочка начала натягивать эту кофточку. Но даже если кофточка была бы впору, Шурочка не купила бы её.

В кошельке у Шурочки, на текущий момент, было всего рублей триста.

Это была — не примерка, это просто был очередной номер программы. Надо было остаться в примерочной, наедине с зеркалом, отражающим лицо с издевательской объективностью.

Это так надо было, надо.

Надо было раздеться и снова одеться, чтобы почувствовать, как, одно за другим, чувства отказываются повиноваться, и превращаются в некий остановившийся, спутанный, и безнадёжный клубок. Даже не клубок. Конгломерат…

«Смешное слово, — подумала Шурочка, вешая кофточку на место. — Конгломерат. Это я — конгломерат…»

Вешая кофточку на место, Шурочка увидела толпу людей, стоящих в странной последовательности, согласно порядку кронштейнов с одеждой… В каждую кофточку, в каждые брюки и юбку, висящие на вешалках, оказался вдет человек. С руками, с ногами, с головой, но практически без лица. И люди эти шевелились. Тихо так шевелились.

Вот шевелились люди в красных кофтах… вот люди в черных, а за ними — в серых брюках… в цветных блузках…

— Сколько вас… Куда вы спешите? — спросила у них Шурочка.

Не то, чтобы они подступали к Шурочке, нет. Но все они имели к Шурочке прямое отношение. Они, несомненно, все как-то к Шурочке… относились…

Они шевелились в тишине, и это было страшно. Страшно не в прямую, чтобы бежать, а страшно издалека, как бы вает страшна пропасть — не на краю обрыва, а метра за два до края.

«Пропасть, пропасть…»

И Шурочка вышла из магазина «Одежда». Дальше, по дороге, располагался «Ювелирный».

Нет, в «Ювелирный» Шурочка совершенно не хотела идти. Но она вошла — так же, как входила в «Одежду» и в «Ткани».

«Ювелирный» был пуст.

— Здравствуйте, — сказал Шурочке очень вежливый, одетый в форменную одежду некто. То ли охранник, то ли продавец. — Что вас интересует? Чем вам помочь?

— Спасибо, — выдавила из себя Шурочка.

«Чем же мне помочь? — подумала она. — Чем же можно мне помочь?»

Шурочка прошла вдоль прилавка с золотом. Золото блестело, и Шурочка начала с золотом разговаривать. Про себя, конечно:

«Золото, золото, золото…» — говорила, то есть думала Шурочка. — «Как же ты строго смотришь, золото! Как ты выбираешь те руки, в которые тебе идти, как выбираешь те шеи, те пальцы, на которых тебе быть?»

Шурочка посмотрела на свои руки.

«Что, не пойдёшь ко мне? Не пойдёшь… Я знаю, не пойдёшь. Что-то другое придёт ко мне, только не ты, не золото. Не вы, не вы, блестящие камни. Знаю, я знаю. Я привыкла, и я не в обиде. Я сама тебя не хочу — ты, золото! Но камни… изумруды… как же манит их зелёный цвет…»

А серебро лежало спокойно. Золото — пылало и стремилось, а серебро отдыхало и взирало.

Серебро было проще, серебро было как вода, или как лёд. Серебро — не кичилось, и не выпячивалось. Серебро несло себя в себе, не собирая соглядатаев, как золото, не ослепляя блеском, как камни.

«Эх, было бы у меня сейчас денег побольше, — подумала Шурочка, — я бы купила серебряное кольцо. Да, да. Серебряное… Надо купить себе крупное, и почти гладкое серебряное кольцо. Да. Такое, без выкрутасов…»