Робер Бобер - Залежалый товар

Именно эта любовь к чтению привела ее на службу в Национальную библиотеку. Она работала на полставки и, закончив к середине дня, отправлялась в сквер Лувуа перекусить бутербродом и кофе из термоса, а потом возвращалась в библиотеку, чтобы просто предаться чтению и перечитыванию книг, уже пролистанных чужими руками; она дышала словами, всякий раз получая от этого новое удовольствие.

Благодаря ежедневной работе Жюли жакетка «Не зная весны» познакомилась с Парижем. Она была на плечах девушки, когда та садилась в автобус 67-го маршрута, чтобы ехать в библиотеку или вернуться домой, поэтому ей довелось наконец увидеть Лувр и Пале-Рояль. А также Пон-Неф, и то, что называют Сеной, и баржи, а главное — машинку с рукояткой, которую кондукторы в автобусах носят на поясе и которой они компостируют билеты, предъявляемые пассажирами.

Как и Жюли, «Не зная весны» любила чтение. Эти слова: «„Не зная весны“ любила чтение» требуют, чтобы на них ненадолго остановились. Если «Не зная весны» любила чтение, значит, она умела читать. С еще не столь отдаленных времен улицы Тюренн мы знаем, что она слышала и говорила. Так же как и «Без вас», и «Месье ожидал». Чтобы слышать и говорить, учиться не надо, а чтобы читать, надо. Читать, не научившись этому, не совсем естественно. Потому и требуется пояснение. Поскольку все же, чтобы научиться чему-либо, сначала, наверно, надо кое-что понять. Понять, что письменная речь состоит из знаков, называемых буквами, и эти знаки следует отличать один от другого. И что только соединенные и построенные в определенном порядке, они образуют слова. И еще понять, что каждое слово отделяется от другого пустым пространством. А еще понять, в каком направлении читать слова, выстроенные в определенном порядке. Слева направо? Справа налево? Как же?

Думаю, дело было так. Когда мсье Альбер выбрал и утвердил четырнадцать моделей прошлого сезона, а мадам Леа, как обычно, озаботилась дать им имена, каждое законченное и готовое к продаже изделие, как мы помним, было снабжено этикеткой, приколотой к низу левого рукава, а на этикетке было написано название песни. «Не зная весны», «Месье ожидал» и «Без вас» очень скоро поняли, что тому, что обычно называют звучащей речью, соответствует письменное отражение. Газета Леона, которую он читал вслух в мертвый сезон, открытки торгового представителя, прикнопленные на стену, или заказы, записанные мсье Альбером в ежедневник, — тому доказательства. Значит, читать — это расшифровывать. Всегда доступные названия моделей позволяли трем нашим жакеткам приступить к ученичеству.

Они начали с буквы «А» (разумеется, не зная, что речь идет о первой букве алфавита — так что это просто случайность). «А», как и «О», звучавшая наиболее часто, показалась им и наиболее доступной. Она присутствовала в «В ПАриже», «ЛунА-ПАрке», «Без вАс», «Месье ожидАл»… Мы, конечно, можем лишь предполагать, но, наверное, из-за «Дурацкого кОлпака» они продолжили обучение с буквой О. Однако здесь, констатировав, что «О» в кОлпаке или в слове «мОе» из песни «Мое сердце, как скрипка» произносится, как «А», они разумно рассудили, что письменная речь имеет множество особенностей.

В конце концов жакетки поняли, что там, под самым потолком, где их никто не замечал, они располагают неограниченным временем; в их распоряжении было всего лишь четырнадцать известных им названий песен, но этого оказалось достаточно для того, чтобы разработать методику, основанную на множестве практических наблюдений, — все это без труда можно себе вообразить.

Первый такой практикум подразумевал составление списка разных букв, присутствующих в четырнадцати названиях. Различая по отдельности и в систематическом порядке все написанные буквы, они пришли к выводу, что для алфавита (это слово они однажды слышали от Бетти) необходимо не меньше чем два с половиной десятка букв.

Развивая свою методику, они составили алфавит — не в привычном алфавитном порядке, как можно догадаться, а в порядке частоты употребления.

Таким образом, они насчитали 15 «а», по 12 «о» и «н», 11 «е», 10 «к», 7 «и», по 6 «р», «д», «п» и «л», и т. п. Так что их алфавит строился в следующем порядке: А, О, Н, Е, К, И, Р, Д, П, Л и так далее.

Чтобы решить проблему чтения, оставалось определить то, что они называли «особые случаи», то есть различия между произношением и собственно лабиринтом самого письма. Особые случаи были многочисленны: звонкие согласные, оглушающиеся в конце слов, двойные согласные, редуцированные гласные и тому подобное. Ловушки также содержались в кажущемся созвучии некоторых слов, слияниях, правилах ударения и многих других трудностях. Тогда они сообразили, что, несмотря на настойчивые попытки, сопоставления и сравнения, находясь в этом своем подвешенном или отложенном состоянии, они никогда не смогут наверняка выявить все отступления и исключения.