Элиа Казан - Сделка

— Говорите, я слушаю.

— Я уже сказал. Пока то, что мы имеем, — лучшее. Поэтому, положа руку на сердце, скажите, и закончим на этом, вы все еще упорствуете в своем решении?

— Да.

— И вы говорите так, зная, что через неделю-две у вас не будет денег на чашку кофе?

— О! О чем речь? Я найду себе работу. Мне не так уж и важно, где и чем заниматься.

— Черт возьми, что мне за дело до ваших двух вариантов! Дайте ответ, и закончим. Я спрашиваю, вы уверены, что через месяц вам не будет жаль потерянных тысяч? Вы понимаете, что вам предстоит подписать официальный документ, обязательный к исполнению?

— Давайте, и я подпишу его прямо сейчас.

Он задумался. Затем…

— Теперь у меня не осталось сомнений. Вы — псих!

— Вы неправы. Я и раньше понимал, каковы будут последствия, и оскорблять меня, называя психом, вы не имеете права. И черт вас побери, вам это известно.

— Покорно прошу извинить за грубость!

— Наденьте мантию, тогда и посмотрим.

— И все равно — псих! Поскольку я здесь не для того, чтобы выносить вам меру наказания, а для защиты ваших прав! Я не думаю, что ваше состояние позволяет вам определяться по отношению к вашему будущему. Мне кажется, что пройдет время, и об этих потерянных тысячах вы будете судить по-другому! И я собираюсь отсрочить окончательный вердикт. Дам вам время на размышление.

— Итак, таково ваше решение?

— А я не пойму, к чему спешка? Придет время, и я объявлю вам свое решение! Передо мной прошла череда вас, невротиков, и вы все спешите, потому что в глубине души не уверены. А-а? Что, язык прикусили?

— А что тут можно ответить?

— Вы собираетесь расстаться с огромной суммой денег, с завидным положением, обеспеченностью, порвать с прошлым, которому отдали много сил. Не спорю, может, в конце концов вы останетесь при нынешнем своем мнении, но в данную минуту окончательное решение откладывается. Или отсрочивается. Я переношу его на потом.

— О’кей.

— Вижу, вам стало поспокойнее.

Я действительно успокоился, чуть-чуть. И это смутило меня.

Судья поднялся.

— Вы направляетесь на принудительное лечение. Ваши обязательства, данные кому бы то ни было во время пребывания в больнице, утрачивают силу. Жене я сообщу, что вы отказались от ее опекунства и что я считаю вас недееспособным сейчас принимать какие-либо решения. Таков мой вердикт. Прощайте.

Он пожал мне руку и ушел.

В парке больные стояли под деревьями и смотрели на собирающиеся тучи. Я присоединился к ним как равный. После раскатов грома хлынул дождь и согнал нас в корпуса.

Внутри было тихо. Даже когда потух свет. Электростанция вышла из строя. Но обстановка в больнице ни в коей мере не изменилась.

Я вспомнил, как однажды в Нью-Йорке сгорела электростанция на 58-й улице, питавшая деловой центр, и как сердце метрополиса остановилось. Какая была паника — описать трудно! Здесь же — тишина. Я и Тейтельбаум лежали в кроватях, связанные узами наших неприятностей. В полной темноте я поведал ему о слушании и о своих действиях.

— Ты болен, вне сомнений! — заявил он. — Учись на чужих ошибках, на моих, в частности. Только когда я отказался от всего, я понял, что я по сути — зеленщик и больше ничего. Может, бизнес мой и был солиден, но все равно — Арнольд Тейтельбаум — зеленщик! Магазины были моим призванием. Я ушел на пенсию, в никуда. Заметь, как много людей умирает в отпусках или после ухода на пенсию! Миллионы! Учись на моих ошибках! Иначе через пару месяцев ты не будешь знать, кто ты есть на самом деле!

— Я уже не знаю!

— Человек называется человеком по делу, которое он делает, и делает неплохо! Я понял это по своей жизни.

— А почему я должен что-то делать?

— Потому что в ином случае ты — никто!

— Не совсем так. Я стану человеком, который ничего не делает.

— Все испробовано… гольф, путешествия, послеобеденный бридж, и вот результат — я душевнобольной… И ты пройдешь через это! Жаль тебя. Но ты мне нравишься. Знаешь что? — Его фраза прозвучала так торжественно, будто он собирался оказать мне великую честь. — Я дам почитать тебе мое ДЕЛО!

— Спасибо. — ответил я. — Почту за честь.

Тут зажегся свет.

— Начнешь прямо сейчас?

— А почему бы и нет? Делать-то все равно нечего.

Он подошел к своему бюро и вытащил из него три толстых коричневых конверта. Он дал их мне и сказал:

— Вот моя жизнь, как говорят на телевидении. Вот мой опыт. Прочитай, зазубри мой урок и не делай моей ошибки. Не делай!