Элиа Казан - Сделка

— Можно один вопрос? Неужели все это, все это из-за одной женщины? Все из-за нее?

— Вовсе нет. Не из-за нее.

— Тогда из-за чего?

— Из-за потери уважения к самому себе.

— И все?

— И все.

— Я думала, хоть что-то, хоть что-то…

— Ага, что-то серьезное?

— Я так не говорила. Ты поступаешь нечестно.

Она покраснела и тяжело задышала, ее губы мелко подрагивали.

— Я должна влепить тебе пощечину. Как у тебя язык повернулся?

Ее глаза вновь заполнили слезы.

— Извини, — сказал я. — Ты права в своем негодовании.

— Я только хотела сказать, что, может, все происшедшее связано с тем, в чем я не могу тебе помочь?

Вышел низкого роста клерк и объявил, что судья готов возобновить слушание.

Флоренс порывисто обхватила меня.

Мне стало жаль ее, бедняжку. Все, что она хотела сказать, я знал наперед.

— Подожди, не входи! Пожалуйста, — быстро заговорила она. — Еще секунду! Слушай, одно слово — и слушание прекратится. Я скажу Артуру, и все. Мне сейчас гораздо легче, дело ведь не в этой маленькой грязной сучке, ты сам сказал, дело в самом тебе, если я правильно поняла и если это так… нет, так звучит ужасно, если дело в тебе самом, в том, в чем я могу помочь тебе, то я помогу, ты ведь в полном порядке, я знаю. Ты вел себя как законченный негодяй, но вытащи себя из определенного круга системы, и ты снова станешь самим собой. Я буду ждать… Я помогу тебе! Ну не молчи! Я всегда буду рядом! Мне только сказать слово Артуру, а он объяснит все судье. Итак, Эванс, решай. Я иду!

В проеме двери появился Артур Хьюгтон.

— Флоренс! — сказал он. — Судья готов.

Флоренс судорожно отмахнулась. Ее глаза были обращены ко мне, в них читалась мольба. Устоять было практически невозможно.

— Ты дашь мне… — Ее голос задрожал. — Ты дашь мне еще одну попытку?

— Не знаю, — сказал я.

Но я знал. Не дам. Потому что это касалось и моей жизни, так же как и ее, и я не только уходил от человека по имени Флоренс, я уходил от всего того, от чего она никогда не сможет уйти. А я смогу, но как сказать это раскрытым в мольбе глазам?

— Надо подумать, — смутился я.

— Но позволь хотя бы положить конец этому фарсу. Мы оба прекрасно знаем, что у тебя никаких отклонений! Позволь прекратить этот фарс!

— Нет, — ответил я. — Он доставляет мне удовольствие.

— Ты — мерзавец! — воскликнула она с чувством, но готов поклясться, что в ее горькой улыбке мелькнуло восхищение.

К нам шагал Артур, на этот раз с решительным видом.

— Но ты хоть подумаешь над моими словами? — спросила она.

От ответа меня избавил мой юрист. Он взял Флоренс за руку и повел в комнату. Я последовал за ними.

— Вы не пришли к соглашению? — спросил судья, когда мы зашли и расселись.

— Что вы сказали, ваша честь? — спросил Артур.

— Из своего опыта знаю, что большинство дел удается решить в перерывах. Мы ведь не в суде, не так ли, мистер Хьюгтон?

— Вы правы, сэр.

— И все же… Что-нибудь решили?

— Нет, сэр, — ответил Артур.

— Миссис Андерсон, — попал в точку судья, — выглядит обнадеживающе…

Все промолчали.

— Все осталось как прежде, ваша честь, — неожиданно сказал Артур.

К чему это, подумал я.

Затем я перевел взгляд с юриста на судью и вспомнил, что, когда я выводил Флоренс на перекур, Артур двинулся к судье с тремя докторами, — перерыв был спланирован заранее… Э, брат, ты действительно становишься параноиком, подумал я.

Наступила очередь доктора Тэйлора. Он описал мое поведение в госпитале: параноидальное, назвал он его, и возбужденное. Он был прав. Затем взял слово доктор Лейбман. Он поведал более научно и более подробно — о трех наших встречах еще в Беверли-Хилз и об одной в «Готхэме». Меня удивило, как много информации он выудил из этих собеседований. Он подвел итог:

— По моему мнению, как врача, он, прошу прощения, опасный человек.

Судья посмотрел на меня. А что я мог сказать? И сердце у меня запрыгало.

— Мистер Андерсон, хотите ли вы что-нибудь сказать?

— Хочу, — удивил я сам себя.

— Вы можете сидеть, если хотите.

— Нет, я встану, как все.

Я встал и повернулся к судье.

— Я виновен! — заявил я. — Признаю все!

— Мы не в суде, — заметил Артур.

— Но не вздумайте отпускать меня с миром. Потому что я превращусь в личность, вообще не поддающуюся никакому контролю!

Флоренс что-то сказала. Я услышал, но не воспринял ее слова.

— Позвольте мне поделиться с вами самым худшим. Все, что я сделал, обусловлено рядом причин. Все несуразности, происходящие со мной и отмеченные в списке мистера Хьюгтона, вполне объяснимы в то время, когда они имели место. Я ничего не стыжусь. Ни о чем не сожалею. Я ничего не знаю о своем будущем и поэтому ничего не гарантирую. Я гляжу на мир как на новый путь. Вы свободны от моего присутствия, я — от вашего. Флоренс, прости. Если тебя успокоит обладание всем, что у нас есть, а я думаю, это — хорошее лекарство, то владей и домом, и картинами, и машинами, и акциями, и страховками, и счетами в банках — всем, всем, всем… я уже и забыл, чем еще!