Нина Воронель - Ведьма и парашютист

Сначала его руки, - стройные загорелые кисти, крепкие ладони и длинные сильные пальцы со странными треугольными ногтями: вершина каждого треугольника была обращена к запястью, а основание его замыкало конец пальца. Треугольники ногтей были слишком маленькие для таких крупных рук и потому казалось, что они касаются предметов с какой-то особой кошачьей нежностью, будто часть ногтя была временно втянута вовнутрь. Зачарованная ловкостью, с которой эти пальцы открыли панель автомата и освободили застрявшую пуговицу, Инге не сразу поглядела на лицо их владельца. Лицо было им подстать: очень нездешнее, без единой прямой линии, - словно все его черты были умело вырезаны из разных частей туго натянутого лука.

Пока она разглядывала незнакомца, за ее спиной заплакал Клаус, громко всхлипывая и шмыгая носом. Первым порывом ее была жалость, она хотела было утешить беднягу и дать ему его пять марок, но благоразумно сдержалась: в сложившейся ситуации нельзя было давать его вздорной мамаше никакого повода для продолжения боевых действий.

Подползла на коленях Эльза с тряпкой в руках и начала усердно вытирать кофейную лужу у ее ног. Она наклонилась, чтобы помочь Эльзе подобрать осколки разбитой чашки, и услышала голос незнакомца:

- Хватит плакать, парень! Бери деньги и беги играть!

Когда она подняла голову, Клаус уже стоял возле автомата, сияя блаженной улыбкой, а незнакомец, сильно хромая, шел к выходу. Он открыл дверь, - небо за дверью полыхнуло голубым разрядом и через секунду загрохотал гром. Как только он вышел, все заговорили хором.

- Итальяшка! - объявила Эльза.

- Никакой он не итальяшка! - Вальтер никогда не соглашался с Эльзой: если бы она сказала, что Бог есть, он тут же заявил бы, что Бога нет.

- А какая у него машина? - спросил Гейнц, как всегда - реалист.

- У него нет машины. Он спустился на парашюте, - объявил Клаус и вдохнул воздух, словно собирался добавить что-то еще, но вдруг запнулся и стал испуганно отступать к двери.

- Это ж надо, что этот идиот может придумать! - воскликнула Эльза и замахнулась на Клауса мокрой тряпкой. Клаус внезапно обиделся:

- Ну, ладно, может, он пришел пешком, - сказал он. - А то чего бы он был такой мокрый? - и все уставились на него, пораженные здравым смыслом его слов.

- А раз он пришел пешком, значит у него нет машины, - заключил Клаус, гордясь тем, что привлек всеобщее внимание.

Инге положила деньги за кофе на стойку и быстро вышла под дождь, думая одновременно о глупости Марты, о неразрешимости завтрашнего дня, о смуглых пальцах незнакомца и о многом другом, что непросто было выразить словами. Она сама не понимала, как ее голова вмещала враз все это множество несовместимых и часто вовсе не пересекающихся мыслей.

На улице было совершенно темно, если не считать крошечных островков розовато-желтого света, падающего на тротуар из окон кабачка и тут же смываемого обильными потоками дождя. Дождь стоял вокруг плотной стеной, его равномерный шум поглощал все остальные звуки.

Небо над головой с грохотом раскололось полярно-голубой вспышкой и выхватило на миг из темноты клубок сцепившихся в смертельной схватке тел - человеческого и звериного, серебристо-шерстяного. Они промелькнули у нее перед глазами, словно кадр из ночного кошмара, и исчезли в черном безмолвии монотонно падающего дождя.

- Ральф! - закричала она на бегу, оскальзываясь на мокрых ступеньках. - Стоп! Прекрати немедленно!

Ей сейчас не хватало только, чтобы голодный Ральф загрыз этого красивого итальянца!

Однако в свете новой вспышки молнии ей открылась картина вовсе неправдоподобная - итальянец умудрился повалить Ральфа на землю и сидел на нем верхом, зажимая его шею тисками сведенных вместе локтей. Инге остановилась над ними и снова повторила:

- Ральф! Стоп!

Тело Ральфа обмякло, и он коротко взвизгнул то ли от боли, то ли от обиды, и она сказала незнакомцу:

- Можно его отпустить.

Незнакомец разжал руки, с трудом поднялся, пошатнулся и схватился за открытую дверцу машины, чтобы не упасть в грязь. Только теперь Инге заметила, что распахнута дверца не пассажирская, а водительская, и спросила напрямик:

- Вы что - собирались угнать мою машину?

В горле у парня что-то вдруг заклокотало, и он безвольно сник на отворенной дверце, свесив руки и конвульсивно царапая мокрый металл ногтями растопыренных пальцев. К этому времени Ральф, наконец, встал на ноги и начал шумно отряхивать грязь с шерсти, разбрасывая ее во все стороны.