Борис Васильев - Глухомань. Отрицание отрицания

Это были топографы. За домом просматривалась огромная поляна, размеченная колышками не только по периметру, но и внутри его. Топографы очень обрадовались неожиданным гостям, а старший — по брови заросший бородой мужчина среднего возраста — сказал:

— Хорошо, сегодня поспели. Завтра за нами снизу катер придет, закончили мы тут.

— Построили чего?

— Строить строители будут. Мы — топографы, наше дело — разметка, а концлагерь — дело строителей.

— Концлагерь?..

— Приказано. Тюрьмы переполнены. А вы как в этих краях оказались? И много ли вас?

Кузьма откровенно рассказал о высылке. Что дети малые, что никаких инструментов не дали, что лопаты еле выпросили, чтобы умерших по дороге хоронить, и что обустраиваются помаленьку, землянки копают.

— Никаких землянок, — строго сказал бородатый. — Морозы тут такие, что земля метра на три-четыре промерзает. Только избы да хорошо бы — на столбах, чтоб земли не касались. Мы поленились, да и времени не было, а вы — непременно над землей. Тут деревья могучие, а инструмент свой мы вам оставим, кроме специального, конечно. Ну и обязательно — навес для мяса и дичи. А то волки быстро разнюхают, тут их хватает. Да и медведи водятся, нашего сотрудника один поломал, вон, до сей поры руку, как куклу носит.

— Стрелять нам не из чего, — вздохнул Кузьма. — Рыбой надеемся прокормиться.

— Ружьишко, которым наш товарищ от медведя отбивался, мы вам дадим. Приклада, правда, нет, да вы сами сделаете.

— Вот за это — поклон вам. Приклад-то сделаем, тут и сомнений нет. А патроны?

— Ящик дам, больше не могу, уж извините.

— Спасибо. Значит, перезимуем. А перезимуем — жить будем. У нас — картошки полмешка.

— Картошку всю забирайте. Не с собой же ее увозить.

— Доски вырубать придется, — вздохнул Кузьма.

— Не придется, мы вам продольную пилу оставим. Срубите козлы, и тягайте вверх да вниз. А запасы свои мы вам отдадим. В этих местах без взаимопомощи пропадешь.

И все отдали, кроме своих топографических инструментов. Два мешка муки, по мешку соли и гороху, сахару, сколько нашлось, и даже лодку на пару распашных весел. Да кроме того научили, чего здесь опасаться, кроме гнуса, от которого одно спасение: сплошь глиной обмазываться. Энцифалитных клещей, змей, приблудных медведей, которые вовремя в берлогу не завалились, волков, а, главное, холода.

— Дрова запасайте загодя, тут зима ранняя. И не забудьте о всяких травах от цинги. Ешьте черемшу, ложечник, сарану, а зимой — строганину из сырой рыбы. И — побольше. Вот вам образцы, чтобы с ядовитыми травами не перепутали. Икру из тайменя солите впрок, а от остальных рыб — чуть прожаривайте.

Кузьма возвращался от щедрых топографов с легким благодарным сердцем. Уж теперь-то они были спасены. Плыл против течения в лодке, к которой был прицеплен плот, и у него хватало времени подумать и разложить все по полочкам.

Во-первых, зарыть ямы, предназначенные под землянки. Это поручить мальчишкам и не забыть сказать, чтобы поверх положили взрыхленной дерновой землицы. А девочкам — они старательнее и глазастее — приказать пересадить на эту землю черемшу, ложечник и сарану. Старшей выдать для примера образцы, что дали топографы, и научить, как пересаживать.

Во-вторых, козлы для распила досок. Выделить старшего. Остальных мужиков и парней — в тайгу, за бревнами. Все обрезки — на дрова.

Ружье передать Антону: он тайком браконьерил, с охотой справится. К нему в подмогу — пару парнишек. А среди баб отыскать искусницу солить мясо впрок. И рыбу, которую наловят парнишки.

И третье — самое главное. Строить избы на сваях, баню — на сваях, и навесы для мороженой и соленой рыбы и мяса — тоже на сваях.

Значит, по приезде — общий сход. Разъяснить положение, разбить по бригадам и готовиться к зиме. Тогда уцелеем, когда перезимуем.

А по возвращении сделал все так, как замышлял по дороге, а потом от себя добавил:

— У тайги законы суровые. Здесь выживает только тот, кто за другого держится и другому пособляет. Работать нам придется по четырнадцать, а то и по все пятнадцать часов в сутки без праздников, без воскресений, а до упаду. Зимой отоспимся, а иначе — пропадем.

Новая метла по новому метет. И если последователь Дзержинского Менжинский не трогал кадров своего предшественника, а Ягода — своего, то четвертый по счету хозяин Лубянки Ежов считал себя свободным в подборе собственных блоков для личной опоры. И приказал поднять Личные дела наиболее отличившихся чекистов Дзержинского, и созданная его распоряжением Специальная Комиссия приступила к проверке.