Анатолий Иванов - Повитель

— Говори, по скольку пудов с каждого двора положено…

— С кого положено — пусть берут. А у меня нету хлеба… — не сдавался Исаев.

Андрей еще подождал, пока немного улягутся страсти. Потом проговорил:

— Нам надо собрать двести пятьдесят пудов. Мы распределили тут, кому сколько сдать… У кого только на семена осталось — брать не будем…

Последние слова Андрея потонули в поднявшемся гвалте. Кричали преимущественно зажиточные, и громче всех — Игнат Исаев:

— Видали — они уже распределили…

— А ты считал, сколь у меня хлеба?

— Вот те и Советы — грабят народ…

Демьян Сухов, молчавший до этого, вдруг сказал неожиданно для всех, обращаясь к Исаеву:

— Да ведь слышал же ты, Игнат Дементьевич, — люди в Петрограде голодают.

— А по мне хоть повсюду пусть подохнут… Ишь ты, жалостливый какой нашелся!..

Веселов закричал, перекрывая все голоса:

— Ти-хо! Спокойно, говорю!..

Шум медленно пошел на убыль. Не дожидаясь, когда он стихнет окончательно, Андрей проговорил сурово:

— Насчет хлеба разговор не шуточный у нас…

Петр Бородин не стал дожидаться конца собрания, побежал домой. Он с таким грохотом швырнул свою палку в угол, что Григорий, привычный к таким возвращениям отца, на этот раз удивленно поднял голову:

— Чего ты гремишь?

— Чего, чего… Хлеб отбирать будут, вот что! Господи, что за напасти на нас!!

— Кто будет отбирать хлеб, почему?

— Почему? Сходи на улицу. Народ расскажет тебе…

Григорий оделся и вышел.

Вечером Петр Бородин, отодвинув чашку с чаем, спросил у сына:

— Что же, Гришенька, делать будем? Может, закопаем хлебушек?

— Как ты закопаешь? Земля-то мерзлая еще.

— А как же быть тогда?

Григорий молча поднялся и пошел спать. Утром вывел из конюшни лошадь и стал запрягать.

— Куда? — высунулся было отец в двери.

— Хлеб повезу Андрюшке.

Старик только икнул и осел на пороге. Григорий краем глаза глянул на отца, усмехнулся и, сжалившись, проговорил:

— Ждать, что ли, когда сами придут к нам? Я узнал вчера, нам немного — двадцать пудов. Отвезем, чего уж… Демьян Сухов вон — тоже повез. Пусть подавятся. А остальное — спрячем куда-нибудь, как земля оттает…

Старик покорно кивал головой.

Несколько недель спустя Григорий действительно выкопал ночью во дворе яму, сложил туда мешки с пшеницей и зарыл. Сверху навалил еще кучу навозу.

Меры предосторожности Бородины приняли не зря. В течение лета Веселов несколько раз объявлял о дополнительной продразверстке. Но Петр Бородин отговаривался, что зерна у него нет, а сколько было — все сдал.

— Спрятали вы хлеб, — говорил Тихон Ракитин, не веря Бородину.

— А ты приди, поищи, — предлагал старик, а у самого сердце заходилось: «Вдруг найдут».

Приходили, искали, но безрезультатно.

— Ты, сынок, сена бы привез возика два, сметал на то место, — сказал Петр сыну как-то уже под осень. — Все-таки спокойнее было бы… Игнат Дементьич вон тоже под навоз спрятал. Нашли вчера. Как бы не навело их теперь…

Но именно сено и «навело» на бородинский тайник.

Хмурым октябрьским утром во двор ввалилась куча народу. На крыльцо в расстегнутой телогрейке вышел Григорий, сел на перила, зевнул. Достав из кармана горсть каленых семечек, начал плевать на землю, не обращая внимания на людей. Среди толпы стоял и Федот Артюхин. Сдвинув на затылок военную фуражку, он выдвинулся вперед и негромко крикнул:

— Эй, ты!..

— Ну, — коротко отозвался Григорий.

— Не нукай, не запряг еще, — огрызнулся Федот.

— Вы по какому делу? — спросил Григорий сразу у всех. — Если насчет хлеба, то зря. Нет у нас лишней пшеницы.

— А чего это сено вздумали перевозить так рано? — спросил Тихон Ракитин.

— Какое сено? — невольно вскочил с перил Григорий. Но, поняв, что выдает себя, поспешил сесть обратно.

— А вот это самое, — указал Артюхин рукой через плечо. — В прошлые годы ты всегда по первопутку возил, а то и зимой.

— В самом деле, мы проверим, Григорий, — проговорил Веселов. — Ну-ка, тащите с пяток вил.

Григорий не знал, что делать. Но когда в руках у мужиков появились вилы, сорвался с крыльца, подскочил к Веселову.

— Не дам! — закричал он в лицо Андрею. — Разворочаете замет, а кто складывать будет?

— Отойди, — спокойно проговорил Веселов. — Если ничего нет под сеном, сами сложим его в стог.

Постояв, посмотрев, как мужики быстро работают вилами, Григорий повернулся и не спеша ушел в дом. В горнице, прикладывая мокрую тряпку ко лбу, валялся отец, жалобно подвывая. Потом из окон второго этажа Григорий смотрел, как мужики, раскидав сено, копали землю, вытаскивали мешки с пшеницей, грузили их на подводы и увозили со двора.