Анатолий Иванов - Повитель

— Где взял? — только и спросил Григорий, бросая газету.

— Где?.. Веселов народу раздает их…

Ночами по-прежнему свистел ветер за стеной, гонял снежную поземку по обледенелой поверхности озера, по черным глухим улицам села, громко хлопал красным флагом на крыше лопатинского дома…

Весна 1918 года пришла в Локти вместе со слухами о страшном голоде, который гуляет по России.

— Бог — он все видит, он не простит, — зловеще поговаривали мужики позажиточней. — Голод — еще цветочки, того и гляди мор зачнется… Узнает народишко, как на царя руку поднимать…

— Сказывают, у всех мужиков будут хлеб отбирать, чтоб большевиков кормить.

— Андрей Веселов уже бумагу получил, в которой приказано у всех начисто сусеки выгресть.

— Чего болтаешь, а сеять чем будем? И до осени чем питаться?

— Жрать теперь необязательно, молитвой сыт будешь. А поскольку так — зачем сеять?

Андрей действительно ходил по деревне мрачный, озабоченный.

А вскоре объявил общий сход.

— Вот какое дело, товарищи, — тихо начал он, когда народ собрался.

— Нашел товарищей…

— Они у тебя, поди, по лесу рыщут, волками зовутся… — раздался голос Петра Бородина.

Бледнея от клокотавшей в груди ярости, Андрей, чтобы как-то сдержаться и не двинуть Бородину прямо в рожу, сунул руки в карманы, отвернулся и стал смотреть на запутавшихся в ветвях невысокого тополя воробьев. Толпа смолкла, напряженно замерла в ожидании.

Справившись с собой, Андрей ответил Бородину, так и не вынимая рук:

— Мои товарищи — вот они стоят, вокруг меня. Мои товарищи там, в Москве и Петрограде, борются за Советскую власть. Многие мои товарищи головы свои сложили за эту власть, но завоевали ее. А оставшихся в живых буржуи хотят с голоду уморить. По лесам-то рыщут твои товарищи, Бородин, вроде Зеркалова да Лопатина. Они попрятали там, в лесах, хлеб, пожгли его, засыпали им колодцы. Вот почему голодают рабочие Москвы и Петрограда…

Андрей говорил медленно и негромко. Но люди стояли не шелохнувшись. Поэтому каждое слово отчетливо печаталось в полнейшей тишине.

Петр Бородин повертел головой из стороны в сторону, как сова при ярком свете, и стал проталкиваться из толпы.

— В общем, от нас, крестьян, зависит сейчас многое, — продолжал Веселов. — Зависит судьба Советской власти. Голод — не тетка, и если мы не поможем…

Вперед тотчас же выступил Кузьма Разинкин и, перебивая Андрея, закричал, чуть ли не плача:

— Да ведь у нас самих сеять нечем!.. Нечем!..

— Это у тебя-то нечем? Амбар от пшеницы ломится…

— В амбаре есть, да не про твою честь…

— Взять у него, как у Лопатина!..

— Я тебе не Лопатин, я своим горбом хлеб выращивал… Тронь попробуй! — заявил Кузьма, невольно стихая, прячась за спины мужиков.

— Тронем! Подумаешь, девка стыдливая — не прикасайся к ней.

Веселов еле успокоил расходившихся мужиков, достал из кармана газету.

— Вот послушайте, что пишут нам, сибирякам, рабочие Петрограда: «Товарищи сибиряки! На вас…»

— Постой, так и пропечатано: «Товарищи сибиряки»?! — воскликнул вдруг Федот Артюхин, питавший особое доверие к печатному слову: — Покажи!

Взяв газету, Федот долго, по слогам, вслух складывал слово: «то-ва-ри-щи…» И, засветившись от удовлетворения, вернул газету Веселову:

— Верно ить, чтоб их козел забодал… Так и пишут. Читай-ка, Андрей.

— «Товарищи сибиряки! — снова прочитал Веселов. — На вас вся надежда красного Петрограда. Юг у нас отрезан изменниками — калединцами, в северных же губерниях хлеба для себя не хватает, так что нам здесь, петроградцам, приходится вести двойную борьбу — с буржуазией и с голодом…»

— Видали! — обернулся Федот к народу. — С буржуазией, то есть с такими, как Лопатин наш… да еще кое-кто. И с голодом…

— «Борьба становится страшно напряженной, — продолжал читать Веселов, — и ваша товарищеская поддержка нам необходима. Голод — это страшное орудие в руках буржуазии, и от вас, товарищи сибиряки, зависит не дать буржуазии воспользоваться этим орудием и восторжествовать над революцией. Товарищи сибиряки, мы просим вас, как ваши братья по крови и плоти, снабдите красный Петроград — это мозг и сердце великой русской революции — хлебом, и тогда дело свободы русского народа будет обеспечено…»

— Понятно, чего там… Красно написано, да только не для нас… — крикнул, не вытерпев, Игнат Исаев.

— Как не для нас, как не для нас?! — замахал руками Федот.

— Ясно все, Андрей. Сколь можем — поможем… — отчетливо сказал Авдей Калугин.