Эрик Сигал - Однокурсники

Стоя рядом с молодыми, я имел возможность наблюдать как за участниками церемонии, так и за присутствующими на ней зрителями и, соответственно, замечать многое из того, что обычно скрыто от посторонних глаз. Больше всех плакала миссис Ламброс, но это не стало ни для кого сюрпризом. А из всей семьи Сары лишь у одного человека глаза были на мокром месте. У Фила Харрисона.

Думаю, мне не стоило ожидать, что мать Сары окажется сентиментальной. Она и не оказалась. На деле она вела себя так, будто родные Теда были всего лишь бедными родственниками, которых пришлось пригласить сюда просто в силу вынужденных обстоятельств. Я услышал, как она бросила замечание миссис Ламброс: «Надеюсь, вы понимаете, что посредством этой женитьбы ваш сын стал членом одной из старейших семей Америки».

Дафна перевела эти слова для матери, а затем передала миссис Харрисон ее ответ: «Мама говорит, что для своего возраста вы очень хорошо сохранились».

Может, что-то и потерялось в процессе перевода, но не любовь — это точно.

Для банкета Дейзи сняла роскошный номер в отеле «Риц». В дополнение к экуменическому характеру данного события из игристых вин она выбрала «Дом Периньон» — словно в знак уважения к католическому монаху, который некогда изобрел шампанское. Во всяком случае, благословенные пузырьки божественного напитка искрились во всех бокалах, а вскоре уже заиграли и во всех головах.

Полагаю, некоторые вещи изрядно удивили в тот вечер миссис Харрисон. Во-первых, все члены семейства Ламбросов пришли нарядные, в одежде от известных западных производителей (большей частью от «Брукс бразерс» при содействии Джо Кизера). По словам Сары, ее мать ожидала, что они заявятся в головных платках, или в чем там еще ходят греческие крестьяне.

Во-вторых, непристойнее всех во время данного мероприятия вели себя ее старшие сыновья, и этот факт отрицать невозможно. Случилось так, что Фиппи и Эв довольно опрометчиво решили бросить вызов могучим бухальщикам из «Элиот-хауса». И в чем? В том самом виде спорта, в котором мы давно стали профессионалами.

К своему огорчению (и с последовавшей наутро сильнейшей мигренью, это точно), они обнаружили, что шампанского всей Франции, а тем более Бостона, не хватит для того, чтобы поставить на колени такого стойкого выпивоху, как Ньюол. И что даже Джейсон Гилберт, который постоянно следит за своей спортивной формой, превращается в настоящего бражника, когда речь идет о шампанском.

Как бы там ни было, понимая, что в мои обязанности шафера не входит напиваться — хоть на свадьбе и представляется редкая возможность залить в себя неограниченное количество алкогольных напитков, — я оставался трезвым (относительно), чтобы исполнить свой долг до самого конца.

Благодаря этому я смог непринужденно поболтать с самим главой семьи Харрисонов, который, как оказалось, по счастливому стечению обстоятельств отмечал двадцатипятилетие окончания Гарварда в тот же день, когда мы получали дипломы. Он рассказал, что события того дня взволновали его до глубины души.

Я лично даже представить не могу, где я буду через двадцать пять лет. У меня до сих пор нет четкого представления о том, чем же я буду заниматься в своей жизни.

Куда молодые отправятся во время медового месяца, не знал никто. Кроме меня, конечно. Ибо, несмотря на их протесты, я настоял на том, чтобы молодожены поехали в пустующий летний дом нашей семьи в Мэне. Как приятно сознавать, что это место будет использовано для такой важной цели!

Было бы неверно предположить, что только я посылал голевые передачи Ламбросам. На самом деле, когда букет невесты был пойман ее кузиной Кит из Чикаго, Сара подозвала меня к себе и велела о ней позаботиться.

Намек я понял и с радостью развлекал ее сестру ближайшие несколько дней. И ночей.

На свадьбах такое случается.

Дэнни Росси и представить себе не мог, что бронхиальная астма, которой он страдал в детстве, в конечном счете сослужит добрую службу в его профессиональной карьере музыканта.

И в то время как большинству его однокурсников по Гарварду, не имевших отсрочки, пришлось ходить строем и козырять в знак приветствия всем старшим по чину во исполнение своего воинского долга, Дэнни был признан негодным к прохождению военной службы. А потому он теперь был свободен, как птица, и мог путешествовать повсюду, чтобы самому принимать знаки внимания публики во всем мире, где его приветствовали как восходящую звезду.