Эрик Сигал - Однокурсники

Ему отчаянно хотелось выпить, но она запретила — нельзя ни капли.

— Тебе нужно иметь ясную голову, Джордж. Вот когда все закончится — так или иначе, — мы найдем с тобой время как следует клюкнуть.

Зазвонил телефон. Это был Генри Киссинджер.

— Скажите мне, господин госсекретарь, — весело произнес он, — когда вас утвердят, вы еще будете со мной разговаривать?

От волнения у Джорджа перехватило дыхание.

— Что тебе известно, Генри? — тут же спросил он.

— Только то, что пишут в газетах. Не забудь упомянуть обо мне, когда будешь выступать с речью, ладно?

В 23.50 снова раздался телефонный звонок.

— Вот оно, — сказал Джордж Кэти, подходя к телефону, затем сделал глубокий вдох и поднял трубку. — Да?

— Джордж?

Это был Каспар Вайнбергер, министр обороны — и гарвардец выпуска 1938 года. Хорошая примета.

— Привет, Кэп, — еле слышно произнес Джордж.

— Послушай, Джордж, президент очень много думал о Госдепе… — Он сделал небольшую паузу, а потом объявил как можно мягче: — Он решил взять Шульца.

— О.

Наблюдая за несчастным выражением лица мужа, Кэти взяла его под руку.

— Надеюсь, ты понимаешь: ничего лично против тебя он не имеет, — продолжал министр обороны. — Просто Рону приятнее вести дела с калифорнийскими ребятами — ты понимаешь, о чем я. И я знаю: Шульц хочет, чтобы ты оставался на своем месте в качестве помощника госсекретаря.

Джордж не знал, что сказать.

Вайнбергер попытался утешить его.

— Послушай, Келлер, — жизнерадостно произнес он, — сколько тебе лет? Сорок шесть — сорок семь? Какие твои годы, ты уже и так забрался высоко, я тебя умоляю. Если Рейган пойдет на второй срок, уверен, он обязательно возьмет на этот пост тебя.

— Да, Кэп, спасибо.

Джордж повесил трубку и посмотрел на Кэти.

— Я проиграл, — тихо выдохнул он.

— Ты не проиграл, Джордж, — сказала она с глубоким чувством. — Просто ты пока еще не выиграл.

17 ноября 1982 года

Мне нравится заниматься подготовкой традиционной встречи выпускников, в том числе и сбором денег для нашего фонда, еще и потому, что теперь у меня появилась возможность попадать в такие места, куда при обычных обстоятельствах меня бы ни за что не пустили.

В Белый дом, например.

Ясное дело, оргкомитету хотелось, чтобы Джордж Келлер выступил с лекцией, которая стала бы заметным событием в числе других мероприятий недели. А поскольку я — его старинный друг по Гарварду, то мне и поручили уговорить его дать свое согласие.

Когда я позвонил в Государственный департамент, первым сюрпризом для меня стало то, что он сразу взял трубку. Вторым — то, что он пригласил меня в Вашингтон на обед. А третьим — то, что мы будем питаться не в одном из шикарных вашингтонских бистро, а в столовой Белого дома, поэтому он сможет провести для меня небольшую экскурсию по зданию резиденции президента со всеми прилегающими постройками.

Это было потрясающе. Мне даже удалось побывать в знаменитой Ситуационной комнате — она действительно производит сильное впечатление, ибо я ожидал увидеть совсем другое. Оказалось, это просто небольшая кабина без окон, где стоит стол и несколько стульев. Представьте себе — сколько важнейших исторических решений за последнее время было принято в этой прославленной телефонной будке!

Именно здесь Джордж предложил мне присесть и рассказать, что заставило меня проделать такой длинный путь в Вашингтон.

Я спросил его, что он думает о Гарварде.

Он в ответ спросил меня, что о нем думают в Гарварде. А если точнее, по-прежнему ли студенты и преподаватели считают его человеком, выполнявшим грязную работу для Киссинджера?

Я ответил как можно тактичнее, мол, хоть все и критиковали их с Генри довольно жестко во время войны, но это было почти десять лет назад. Более того, нам всем ужасно хочется, чтобы он выступил перед ребятами. Рассказал что-нибудь интересное, например, каково было вести полемику с Брежневым и его окружением.

«Ты для всех нас — настоящий герой, — сказал я ему. — И это бесспорно».

Он улыбнулся.

А потом я спросил, собирается ли он вообще приехать на сбор.

Он признался, что колеблется и еще не решил — боится, что почти никого не знает.

Я возразил, сказав, что зато теперь все знают его. Кроме того, многие из тех, кого я видел недавно, внешне так сильно изменились, что парни, наверное, не смогут узнать даже соседей по общаге. Я привел в пример Ньюола — он облысел и потолстел килограммов на десять.