Эрик Сигал - Однокурсники

12 февраля 1968 года состоялась премьера «Манхэттенской Одиссеи» в Бостоне. Первые отзывы в прессе были не столь восторженными, как предрекал Эдгар Уолдорф. По сути, они были не очень хорошими. А если точнее, они были просто уничтожающими.

Единственный «полезный» совет они обнаружили в газете «Бостон глоб», где предлагалось «этой полной катастрофе как можно скорее свернуть свои шатры и уползти в ночь». Критик нашел тексты спектакля претенциозными, а музыку — несоответствующей. Другие газеты высказывались еще более пренебрежительно.

Дэнни был потрясен. Таких злобных рецензий на него не выходило с тех самых пор, когда в гарвардском «Кримзоне» устроили разнос «Аркадии».

Услышав об этих разгромных статьях, Мария захотела прилететь и поддержать Дэнни.

— Нет, — сказал он ей по телефону, — интуиция мне подсказывает, что мы будем работать день и ночь. Тебе лучше держаться подальше от линии огня.

— Дэнни, — ободряюще произнесла она, — такое случалось и раньше со многими спектаклями, когда они шли в других городах. У вас достаточно времени, чтобы понять, что не так.

— Да уж. К тому же я подозреваю, что бостонские критики в каком-то смысле снобы. Надо подождать — посмотрим, что скажет «Вэрайети». Это единственное мнение, которому я доверяю.

Как известно, «Вэрайети» — уважаемое издание в мире шоу-бизнеса, оно выражает неприкрытую правду в своей манере, которую ни с чем не спутаешь. И, судя по заголовку «Нет причин для радости», это был абсолютный разгром.

Дэнни быстро пробежал глазами статью, пропуская неодобрительные комментарии о текстах Стюарта, о постановке сэра Джона, о героических усилиях ведущих артистов преодолеть слабый материал, и наткнулся на абзац, где говорилось непосредственно о его работе:

«Что касается выбора музыкальных тем, Росси, очевидно, находится не в своей стихии. Он будто пишет шум, а не мелодии. Его материал явно не поддается пению. У него, похоже, аллергия на мелодичную музыку, что, наверное, очень модно в его эстетских кругах, но вряд ли это обстоятельство подвигнет среднего зрителя давиться у билетных касс.

Одним словом, над «Манхэттенской Одиссеей» предстоит еще хорошенько поработать, прежде чем показывать ее на главной сцене».

Сидя в тиши своих апартаментов, в роскошной обстановке отеля «Риц», Дэнни то и дело перечитывал эту рецензию, не веря собственным глазам.

Почему все критики так злобно настроены? Ведь эта музыка — лучшее из всего, что он написал. Он был в этом уверен. По крайней мере, до настоящего времени.

В дверь постучали. Он мельком взглянул на часы. Двадцать минут пополуночи. Сразу вспомнились слова его нью-йоркских друзей, что, когда спектакль прокатывается по городам и весям, тут уж не до отдыха. Это как в родильном отделении больницы: неважно, день на дворе стоит или ночь.

На сей раз его ночным посетителем был Эдгар Уолдорф, и вид у продюсера был уже не такой восторженный.

— Я не разбудил тебя, Дэн?

— Нет, я как раз собирался выпрыгнуть в окно.

— Значит, ты видел «Вэрайети»?

— Да уж.

Эдгар плюхнулся в кресло и изобразил тяжкий вздох.

— Знаешь, Дэн, у нас неприятности.

— Эдгар, мне известно, что у нас проблемы. Но на то и существуют пробные спектакли, разве не так?

— Стюарта нужно заменить, — тут же ответил он. — То есть он, конечно, очень большой талант, огромный талант. Но слишком неопытен. И он никогда не работал в условиях, когда к тебе пристают с ножом к горлу, как сейчас.

Дэнни не знал, что сказать. Его друга и университетского однокашника — прекрасного и умнейшего писателя — собираются уволить без долгих рассуждений.

Он молча подумал немного, а потом тихо сказал:

— Он очень чувствительный парень, это его убьет…

— Нет, — ответил продюсер. — Он уже большой мальчик. И обязательно напишет что-нибудь — в другой раз. А когда мы спасем представление, он получит авторский гонорар, чтобы жить потом припеваючи. Но сейчас нам нужна скорая помощь в лице доктора — того, кто пишет хорошо, смешно и, главное, быстро.

— Ну и кто же у вас на уме? — спросил Дэнни, с ужасом думая о том, что придется переделывать изысканные диалоги Стюарта.

— Моя жена собирается звонить в Нью-Йорк, чтобы узнать, кто нам подойдет.

— Но Стюарт остается автором текстов песен…

— Кто его знает, может, и здесь нам надо будет поработать, — отметил Эдгар дрогнувшим от неловкости голосом. И тут же добавил: — Стю возвращается в Нью-Йорк. Я не хочу, чтобы он писал тексты для песен.