Эрик Сигал - Однокурсники

— А что в этом плохого?

— Ну, вообще-то перспектива провести следующие полтора года в Квонтико не приводит меня в дикий восторг. Но зато есть вероятность, что мне позволят поучаствовать в некоторых теннисных турнирах. В любом случае, такая служба гораздо лучше, чем у Эндрю, который, как я слышал, драит палубы на эсминце.

— Мне никогда не понять, почему он не пошел в офицеры, — заметил мистер Гилберт.

— Зато я его понимаю. Элиоты всегда были большими «шишками» на флоте — адмиралами и прочим начальством. Наверное, он почувствовал, что от него будут многого ждать. Вот почему, когда речь заходит о карьере, у меня по сравнению с ним есть некоторое преимущество.

— Это как? — поинтересовался отец, который в настоящее время являлся президентом одной из двух крупнейших электронных корпораций в мире.

— В отличие от Эндрю, болтающегося, как листик на тонкой ветке огромного семейного древа, нашу семью всего лишь одно поколение отделяет от тех, кто вышел из гетто.

— По-моему, некрасиво так говорить, — сделал замечание отец.

Если Джейсону Гилберту-старшему не изменяла память, никогда еще слово «гетто» не произносилось в их доме. Услышав такое, он почувствовал неловкость, особенно это слово показалось неуместным за рождественским ужином.

Он перевел разговор на более веселую тему:

— А как твоя голландская девушка, часто пишет?

— Не так часто, как хотелось бы, — ответил Джейсон. — Вообще-то пап, я бы после ужина позвонил ей — с твоего разрешения.

— Конечно, пожалуйста, — с облегчением произнес Джейсон Гилберт-старший, вновь устремляясь мыслями в будущее — прочь от недостаточно далекого прошлого.

Джейсон уволился из корпуса морской пехоты в начале августа 1961 года, поэтому он успевал добраться до Кембриджа и поступить в Гарвардскую школу права.

В начале своего срока он служил инструктором в школе начальной подготовки, а потом, в первую очередь из-за его бравого вида в военной форме, ему поручили заниматься вербовкой кандидатов в офицеры. В его обязанности входило ездить по университетским кампусам и убеждать студентов последовать его примеру и приобщиться к воинской славе, поступив в класс подготовки командиров взвода или, если не получится, хотя бы просто на службу в морскую пехоту.

В уме Джейсон сравнивал эти поездки для вербовки будущих морпехов с состязаниями по ловле рыбы. И как всегда, настроенный только на победу, он стремился вернуться домой с самым большим уловом. А когда командир сообщил, что он с честью справился и с этим испытанием, ему, хоть это и не стало неожиданностью, было приятно.

И все же, оставив военную службу, он почувствовал облегчение, и теперь его переполняло желание скорее взяться за юриспруденцию.

А еще ему не терпелось встретиться с Фанни. Их переписка длилась, не затухая, все двадцать четыре месяца, которые они не виделись.

Однако морская пехота Соединенных Штатов так и не предоставила ему нескольких лишних недель к отпуску, чтобы он смог поехать к женщине, на которой решил жениться. Похоже, это испытание разлукой продлится еще целый год — теперь уже учебы.

Опять письма. Снова телефонные звонки. Но сил терпеть — все меньше и меньше.

Существует старинная поговорка о том, как протекает учеба в Гарвардской школе права: в течение первого года там пугают вас до смерти. Во время второго — заставляют работать до смерти. А на третий год — надоедают вам до смерти.

То, что Джейсон, в отличие от большинства сокурсников, имел за плечами два года военной службы, изрядно помогало ему в тех случаях, когда приходилось сталкиваться один на один с этими ужасными профессорами из Школы права. Ведь по сравнению с любым сержантом-инструктором по строевой подготовке они выглядели людьми совершенно безобидными. Поэтому если Джейсон вдруг оказывался не в состоянии дать вразумительный ответ на занятиях, скажем, по составлению контрактов, то презрительная усмешка преподавателя казалась сущим благом: это же вам не сто отжиманий в полной амуниции.

Он также пользовался тем обстоятельством, что несколько человек из его выпуска 1958 года, имевшие отсрочку от военной службы, теперь учились на последнем курсе Школы и более чем охотно помогали своему славному сокурснику.

— Тебе надо бы вести дела в суде присяжных, — советовал ему Гарри Маквиг. — Ты же у нас красавчик — и рта не успеешь открыть, как все тетки в жюри уже твои. А мужиков они сами обработают. В выигрыше будешь всегда.