Махмуд Теймур - Рассказы арабских писателей

— Почему ты думаешь, что она тебя любит?

— Она сама мне сказала. Она обнимала меня, целовала.

— Мы еще поговорим с тобой об этом, и я надеюсь, что ты прислушаешься к моим советам. Да?

— Как вы скажете, господин, так я и сделаю.

Прошло несколько дней…

Однажды вечером Набавия спросила меня:

— Давно, господин, вы не видели своей матери?

— Несколько месяцев.

— Вы очень соскучились?

— А почему ты заговорила об этом?

— Потому что ласка матери — великое дело.

— Откуда ты это знаешь?

— От моей матери…

Больше она ничего не сказала, но мне показалось, что она готова была открыть свою тайну. Мне невольно вспомнилась та толстая, безобразная женщина, но я был так занят в этот вечер своими делами, что не возобновил разговор с Набавией.

Однажды, вернувшись из университета, я не застал Набавии дома. Сначала я подумал, что она вышла за покупками, но настала ночь, а ее все не было. Меня это беспокоило. Куда она могла уйти? Неужели исчезновение Набавии связано с той женщиной? Или, быть может, тут какой-нибудь новый обман? Мои мысли путались. На следующий день я остался дома. В полдень раздался стук в дверь. Я вышел и был очень удивлен, увидев ту женщину. Она спросила:

— Где Набавия?

— Разве она не у вас? Я сообщу о вас в полицию, если вы не возвратите ее.

Женщина спросила удивленно:

— Полиция? Ты бредишь, молодой человек. Где Набавия?

Она кричала, сердилась…

— Но вы лжете, говоря, что вы ее тетя.

Эти слова ее ошеломили. Она закуталась в свое покрывало и, уходя, сказала:

— Я докажу тебе, что я не только тетя, а мать, и Набавия будет меня слушаться…

Прошло четыре месяца. Набавия не возвращалась, и не было даже надежды на то, что она вернется когда-нибудь. Мысленно я желал ей хорошей, чистой жизни.

Как же я был удивлен, когда в один из вечеров в дверях своей комнаты увидел Набавию. Глаза ее блуждали, на лице застыло выражение стыда.

— Войди!

Она молча вошла в комнату.

— Садись! Где ты была?

— Я вышла замуж.

— Ты даже не посоветовалась со мной?

— Он мне сказал, что вы не согласитесь…

— Кто это он?

— Санбо.

— Кто он, этот Санбо?

— Молодой человек, за которого я вышла замуж.

— Ну, а теперь что?

— Теперь он развелся со мною.

— Так быстро?

— Он не давал мне денег. Целыми днями я сидела голодная. Потом он развелся со мной.

— Где же справка о разводе?

— У него.

— А где он?

— Он живет в квартале Зейнаб.

— Ладно. Забудь о нем и ни о чем не думай. Послушайся моего совета.

— Я совершила ошибку, господин. Простите меня.

И Набавия горько заплакала.

Если я узнал причину, которая побудила Набавию оставить мой дом в первый раз, то, несмотря на все свои старания, я так и не смог выяснить, что заставило ее уйти второй раз. Она прожила у меня после своего возвращения двадцать дней и вновь скрылась… Я не мог ни понять, ни оправдать ее поступка. Во мне еще не прошла досада на нее за первое ее исчезновение. Я хотел, чтобы она почувствовала свою вину передо мной. Теперь, когда я вспоминаю это, мне кажется, что я сам совершил преступление.

Дни шли за днями, недели за неделями. Так прошел год…

… Поздно вечером я возвращался домой по улице Мазбах. Было темно. Внезапно я услышал, что меня кто-то зовет:

— Господин, господин!

Оглянувшись, я увидел Набавию. Я вскрикнул от удивления:

— Набавия? Ты?

Меня поразило ее мертвенно-бледное лицо, провалившиеся глаза, увядшие губы.

— Простите меня, господин.

— Где ты была, Набавия?

— Не спрашивайте меня. Я…

Я вспомнил ту женщину и спросил:

— Твоя тетка?

— Да, она привезла меня сюда…

Кашель душил ее. Это был странный сухой кашель. Я спросил:

— Пойдешь со мной?

Она посмотрела на меня и сказала:

— Уходите скорее! А то они вас убьют и меня убьют.

— Кто это они?

— Ее люди. Люди этой женщины.

— Нет, они не посмеют, — попытался я успокоить ее.

— Они бандиты, они следят за мной и за такими же, как и я, девушками. Они продают нас на темных улицах этого квартала.

Она сильно закашляла. В этот момент к ней подошел широкоплечий парень с угрюмым лицом и грубо сказал:

— Пойдем, Набавия!

И схватив ее за руку, он скрылся с ней в темном переулке…

Перевод Н. Прошина

Ночь… Хуснайин бредет по улице. Свет фар роскошных автомобилей, в которых сидят, позевывая, здоровые, сильные люди, временами ослепляет его.

Он с трудом передвигается, опираясь на деревянный костыль. Его больная нога не достает до земли. Она беспомощно раскачивается из стороны в сторону. Испытывая боль при каждом шаге, он припадает на ногу, и тень его то укорачивается, то удлиняется. Он мрачен. Тревожные мысли теснятся в его голове…