Эльмира Нетесова - Эльмира Нетесова Мгновенья вечности

— А кто он есть, чтоб я об том думал? Нехай сначала человеком станет! Вот я хочь и выпиваю иногда, а мои дети меня уважают. Знают, что я на Чернобыле был, людей наших спасал от радиации. Мог бы, как другие, сесть на группу, но я работаю, хотя иной раз мне, ох, и нелегко приходится. Но помню, я ликвидатор. Не должон на горле страны болячкой жить. Покуда дышу, хлеб семье своими руками зарабатываю. Когда пойму, что настал мой час, ликвидирую себя, чтоб никого не изводить и не мучить. Коль мужиком народился, надо им оставаться до конца!

— Так и живи достойно! Во всем! Неужели не мог обойтись с пацаном иначе. Ты, взрослый человек. А он в малом возрасте беды хлебнул.

— Иваныч! На всех сердца и убежденья не хватает. Вон я сколько болел, кто мне помог? Только жена! А ведь я там один за весь поселок был! И никто даже не навестил. Вот и прорывает иной раз обида, ведь живой человек, все помню. От себя куда денешься? Мои дети знаешь, о чем спрашивают:

— Папка, ты людей загородил? А почему у нас холодно и нет хлеба?

— Поверишь, еле живой встал и пошел на работу. Падал, терял сознанье, но шел, чтоб в доме все было, и хлеб, и тепло.

— Ладно! С внуком я поговорю. Но и ты, Никифор, держи себя в руках, оставайся до конца мужчиной. Не ликвидируй в себе то, с чем ты уехал в Чернобыль. Оставайся тем, каким был тогда.

— Я постараюсь! — подал человек руку.

Вернувшись домой, Илья Иванович позвал Степку и долго говорил с ним наедине, как мужчина с мужчиной. После этого разговора мальчишка вышел на кухню притихший и задумчивый.

Шло время. Казалось, ничто не изменилось в поселке. Разве только переселенцев и беженцев поубавилось. Они незаметно растворились средь поселковых. Теперь их трудно стало отличить. Люди вжились так, будто родились здесь и никогда отсюда не выезжали.

Несколько раз приезжала в поселок Вика. Загоревшую, постаревшую, ее несколько раз встречал Яшка. Они общались, даже однажды вместе ездили на рыбалку с ночевкой у костра на берегу реки. Им было весело и грустно. Ведь вот так же что-то сокровенное нашептывала река, загадочно светила луна. Но лишь светила, уже не согревала таинственным огнем сердца и души, успевшие забыть и остыть друг к другу.

Почему в жизни так коротки любовь и счастье? Почему их нельзя окликнуть и вернуть? Они ушли и растаяли как эхо, как последний снег. Лишь в душе почему-то осталась старая обида.

Яшка всегда помнил причину отказа от него семьи Пики и никогда не напоминал девушке о прошлом.

Та по-прежнему была одинока. Не нашла себе ни друга, ни мужа. Она даже внешне изменилась, стала жилистой, сутулой, на лице появились горькие морщины, поблекли губы, потускнели глаза, выгорели волосы, а и сама огрубела. Она уже не смеялась как раньше, звонким колокольчиком, не пела от души веселые студенческие песни. Подолгу задумчиво смотрела на пламя костра, о чем-то молча думала.

Даже Леха перестал над нею подтрунивать, не задевал сестру, лишь изредка смотрел с сочувствием на угасающую в бабе девчонку и молча жалел, понимая, что отругать опоздал, а советовать не решался. Лишь тормошил, заставляя поесть уху, попить чай.

Но ведь взбрело ж кому-то включить веселую музыку. Она сорвала с ног всех, и Вика с Яшкой оказались напротив друг друга. Эх, как они танцевали! На них загляделись все. И кто-то невольно обронил:

— Ох! Какая была бы пара...

Вика на секунду замерла, а потом побежала в лес, рыдая. Яшка не пошел за нею. Он сел к костру, рядом с друзьями, молча закурил, успокоился. Он знал, даже детские обиды помнятся, взрослые, не забываются никогда. Каждый промах болит годами, иной до конца жизни помнится.

— Яшка! Успокой Вику! — попросил Леха.

— Она сама справится,— ответил тихо. И все вокруг поняли, что от прежней любви в душе человека остался лишь пепел...

В поселке за спиной участкового все еще шептались досужие пересудницы, не зная, к кому теперь приклеить участкового. Он никому не отдал предпочтенья. Его короткая вспышка к Фаине была еще быстрее погашена. Она сказала Якову, что он ни в ее вкусе и много моложе. Когда назвала свой возраст, Яков перестал видеть в ней свой идеал и предмет обожания. К тому же Фаина нашла работу в городе и вскоре уехала, сказав всем, что серьезно заболел отец, и его нельзя оставлять без ухода и присмотра.

С Яшкой они простились тепло, как старые, хорошо понимавшие друг друга приятели. Фаина даже дала ему свой городской номер телефона, сказав, что он может звонить в любое время. Вместо нее в райотдел приехал молодой парень из начинающих. Он не имел опыта работы и краснел от каждого забористого словца. К алкашам ездить опасался, не зная с какой стороны к ним подступиться и о чем говорить. Потому все время пропадал в райотделе. Яшка с ним не сдружился и окончательно разочаровался в психологе.