— Где она?
— Как никому не известная паинька, пошла на репетицию.
— А остальные?
— Тоже на репетиции. А я вытащил короткую соломинку и поэтому дежурю при телефонах и датских пирожных.
— Все… на репетиции?!
— А как же! Они ей нужны: педагоги декламации и пластики, личный режиссер, дизайнер по свету, публицист, менеджер, секретарь, массажистка. Надо, чтобы все получилось как надо.
— Понятно. — Джон налил себе кофе и взял кусочек рулета. — Газеты пришли?
— Какие вам нужны? Наш материал в «Экспресс», «Мейл», «Миррор», «Таймс» и втором выпуске «Телеграф».
— Я возьму «Гардиан». Спасибо.
Джон допивал вторую чашку кофе и дочитывал некрологи, когда зазвонил телефон. Он трещал, не переставая, не меньше пары минут и, поскольку Т. П., судя по всему, покинул свой пост, Джон ответил на вызов.
— Джон, здравствуйте. Это Оливер. Вы как? У меня только что состоялся сумбурный разговор со Сту. Не могу вытащить ни головы, ни хвоста. Сейчас еду в Сандринхем [74] Одна из загородных резиденций английских королей, находится в графстве Норфолк.
, надзираю по просьбе Чарльза за работой небольшого комитета. Вы не подскочите в театр — там какая-то кутерьма. Думаю, просто нервы, но буду весьма признателен. Получится?
— Конечно.
— Тогда, если можно, поскорее. Черт! Ох уж мне эти гвардейцы. Потом пообщаемся. Спасибо.
Репетиционная располагалась в церкви на Тоттнем-Корт-роуд. Джон прошел мимо реклам кооперативов колумбийского плетения корзин и индийской водопроводной воды и остановился перед табличкой «Зал. Здесь играют дети. Пожалуйста, убирайте свой мусор». За дверью открылось высокое помещение с пластмассовыми стульями по стенам и парой уставленных пенополистироловыми кружками столов. Пол был разделен лентой, и друг перед другом по обе ее стороны стояли две банды: американцы и актеры-англичане. А между ними — Сту со свернутым наподобие дубинки сценарием. Можно было подумать, он вот-вот произнесет: «Уж если вы фонтан, вживайтесь в эту роль до конца», — и все защелкают пальцами и закрутят плечами. Каждый говорил, не обращая внимания на других.
Сту: «Отвяжитесь! Отвяжитесь! Отвяжитесь! Или я…» Это «или» повисло в воздухе спущенным шариком.
Вперед выступил предводитель американцев с мобильным телефоном:
— Спокойно, Сту, спокойно. Надо разобраться. Никто не хочет подрывать ваш авторитет. Рассматривайте нас как дополнительный резерв. Мы здесь ради вас. И честно говоря, полагаем, что никакой другой английский театр не осилит подобной армии.
— Боже, дай мне сил! Джон, ты пришел!
— Оливер позвонил и сообщил, что вы хотели меня видеть.
— Да. Перерыв пять минут.
Английские актеры отошли к своей стене и взялись за кроссворды и вязание. А американцы к своей и продолжили забаву с компьютерами и мобильниками.
— Это какой-то ад. Худший из всех кошмаров. Да что там кошмар — намного страшнее. Спасибо, что пришел. Пойдем поговорим на скамьях.
Сту провел Джона в церковь, которая оказалась холодной и неожиданно тихой для городского англиканского храма.
— В чем дело? — с надеждой спросил Джон.
— Дело? В них. В этой своре сторожевых псов. Представляешь, у Ли есть свой личный режиссер. Сначала режиссирую я, а потом корректирует он. Кого-то привел, чтобы специально освещал мисс Монтану. Она не знает текста, а преподаватель дикции твердит: «Громче, Ли. Мягче, Ли». — Передразнивая, Сту скорчил физиономию. — Невыносимо! Среди них обретается тип, который утверждает, что отвечает за маркетинг. Маркетинг Софокла! Господи, помилуй! И еще: они хотят привести на репетицию журналистов! Бульварной прессы! Ни один не читал пьесы, понятия не имеет, о чем она. Остальные актеры, сам понимаешь, в бешенстве. Ничего не сделано, а через неделю начинаются прогоны.
— Да. Все это очень необычно.
— Необычно? Ни в какие ворота не лезет! На такое способны одни американцы в их чертовом Голливуде. И Ли. Извини, Джон, что так говорю; я знаю, она твоя партнерша. Но Ли превратилась в монстра. Какая-то Джоан Кроуфорд с постменструальным синдромом.
— Постой, Стюарт. Тебе не приходило в голову, что она напугана?
— Ли? Напугана? Нет, она для этого слишком тщеславна.
— Вот что, Сту, — возмутился Джон, — вы с Оливером только и делали, что вдалбливали ей, какое особое явление — английский театр, какой это элитный закрытый клуб и насколько пошло и плохо все, что Ли делала раньше. Не успокаивали, а рисовались за ее счет. Так что теперь не жалуйся и не пугайся.
Читать дальше