Констан Бюрньо - Бельгийская новелла

Ромуальд бродил среди развалин, давил ногами бутылочные осколки, фаянсовые черепки. Он поднимал стул, передвигал часы на выщербленном мраморе камина, шел дальше. Тишина, царившая на развалинах деревни, усиливала ощущение нереальности. Время больше не измерялось, оно текло в мире, не похожем на тот, в котором он жил раньше. По обе стороны дороги бомбы вырыли ямы, в которых дремали зеркала дождевой воды, отражавшие голубое блестящее небо.

Остановившись у груды камней, он долго размышлял, прежде чем понял, что этот курган из мусора с торчащим перекошенным железным остовом — все, что осталось от церкви. Тогда он перестал надеяться на то, что война пощадила его ферму и что сегодня он увидит Жерардину.

Ромуальд остановился у своего сада. Легкий шум заставил его поднять голову. На обгоревшем дереве с ветки на ветку прыгала птица. Казалось, она тоже ищет дорогу. Побродив в крапиве, Ромуальд отыскал в высокой траве тропинку и вышел к широкому рву, в который взрывная волна свалила одну за одной стены его фермы. Среди обломков мебели блестели металлические внутренности матраца.

С комом в горле Ромуальд смотрел на кучу кирпичей и штукатурки на дне ямы — на то, что когда-то было его домом. Счастье покоилось там, среди обломков. Цветы, которые, казалось, исчезли навсегда, росли на склонах воронки, пробивались сквозь камни. Каменные столбики поодаль напоминали о том, что когда-то здесь стояла рига.

Он застыл, будто одурманенный светом, который, не встречая препятствий, заливал обломки стен, тень от которых перешагивала через груды кирпича. Обугленная рука балки торчала из маленького распыленного хаоса. Ромуальд схватился за нее и, держась как за поручень, спустился на дно ямы. Стоя внизу, он стянул куртку, повесил на обломок стены, снял рубашку, положил ее на куртку и склонился над кучей мертвых предметов. Нужно было все строить заново. Он поднял доску, и под ней в траве зашевелились насекомые. Длинные сколопендры, конвульсивно извиваясь, ввинчивались в землю. Лохматые, покрытые ржавыми панцирями обезумевшие пауки разбегались кто куда. Под каждым камнем крылась тайная жизнь, принявшая цвет земли, воды или пыли.

Ромуальд выбросил доску из ямы и принялся за работу. Сильным ударом ноги он свалил нависающую стену, подобрал кирпичи, сложил их. Затем направился к развалинам риги и вернулся оттуда с лопатой на плече. Снова спустился в яму и принялся равномерно выбрасывать оттуда тяжелые лопаты щебня. А солнце озаряло теплым осенним светом полуголого гиганта, покрытого пылью и потом.

Стоя в яме, Ромуальд работал как обычно. Солнце жгло его спину, его широкий дубленый затылок. Иногда он спрашивал себя, какой силе он подчиняется, почему так упорно хочет остаться в мертвой деревне. С высоты смертоносного самолета, одного из тех, что разрушили Орсиваль, он был не больше муравья, которые сотнями копошились у его ног упрямо цепляясь за личинки, перетаскивая какие-то съедобные крохи. Ничто не сможет оторвать его от этих камней, от скелетов мебели, пока он не узнает, что стало с Жерардиной, ведь он вернулся в Орсиваль, чтобы найти ее. Это ее он ждал и не переставал мечтать о ее возвращении, воссоздавая из подобранных в пыли обломков феерию своего счастья. Среди всеобщего разрушения эта дыра была единственным местом, где они с Жерардиной могли встретиться. Если она жива — а она жива, — она придет сюда, потому что он вернулся сюда. Она тоже не сможет противиться той силе, которая привела его к развалинам фермы, таинственный инстинкт приведет и ее через поля и леса.

Вооруженный одной лопатой, Ромуальд переворачивал кучи шлака и переносил разные найденные предметы в дощатую хижину, крытую куском рифленого железа, в которой он укрывался на ночь. В куче мусора он подцепил кабель. Медный провод в черной оболочке блестел как маленький лукавый глаз. Ромуальд потянул кабель к себе, намотал его на руку. И вдруг ему захотелось узнать, какая добыча таится на крючке этого удилища. В конце концов он откопал черный ящик счетчика с разбитой рукояткой. Он вырвал его из земли и забросил на кучу металлических обломков.

Однажды южный ветер донес далекие голоса с той стороны, которую Ромуальд продолжал называть деревней, и он понял, что жители Орсиваля возвращаются домой. Вначале с удивлением, затем с волнением слушал он эти неясные голоса, звучавшие в тишине неправдоподобно громко… Он больше не был одинок, Орсиваль возрождался. Одним рывком Ромуальд выбрался из ямы и бросился в развалины.