Олег Тарасов - Боги войны в атаку не ходят (сборник)

Они тоже выйдут супер-парочкой, потому для ослепительного союза с Линой он извернётся в какой хочешь калач, крендель, кандибобер! У него получится, он примется за свой бизнес… да хоть бы и за водку! Вон Андрей, штампует деньги на зелье и штампует: купил — продал, купил — продал! И он Андрею толковый помощник, оборот ему прилично поднял. Если на чужой кошелёк горбатиться вышло, на свой тем более получится. А водка — тема надёжная: народ пил, пьёт и будет пить.

Едва Фалолеев, обузданный непреодолимой сердечной тягой к Лине, стал чаще думать о собственном материальном старте, как Лина сама толкнула разговор на скользкую тропинку. Они сидели в недавно открывшемся и чрезвычайно модном ресторане «Панама-Сити»: в расхваленное местечко Фалолеев поспешил сводить Лину первым из всех её ухажёров.

Своеобразное расположение ресторана — на манер кочевого хотона, только юрты, конечно же, не войлочные, шаткие и приземистые, а современные, из добротных утеплённых стен, с фигурными черепичными крышами — молодые люди оценили холодно, без восторга: никакого классицизма, только потуги сотворить из раздельных курятников (среди которых один даже с бассейном) нечто стоящее. Выпив же по бокалу шампанского и критически, свысока, оглядев соседей по залу, Фалолеев с Линой и вовсе сошлись в едином мнении — как всегда народ в этой Чите ломится с выпученными глазами, не зная куда и не зная зачем.

Причина их синхронного небрежения заключалась, однако, не в отсутствии классицизма на территории городка «Панама-Сити», а в другом, в чём откровенно признаться бы друг другу они не поспешили: как у людей молодых, амбициозных, что у Фалолеева, что у Лины, наглядный и успешный старт чьего-то бизнеса возродил крепкого червячка зависти.

Пребывая в пессимистическом ключе, Фалолеев с явным неудовольствием рассказал, как просто, играючи поднимается и Андрей: к задрипанному торговому закутку в военном городке, где даже трём покупателям тесно, очень быстро добавился настоящий магазин в оживлённом центральном месте, недалеко от улицы Бутина. Сам Андрей поговаривает о джипе для себя и уже в планах замахивается на очередной магазин — почти триста квадратов! А он как ездил на служебной «четвёрке», так и ездит, хотя почти все торговые сделки на нём!

— Ты ведь при реальных деньгах, Геночка, — своими изумительными пальчиками Лина провела по лацкану его блестящего, металлического оттенка пиджака, с поразительной невинностью чуть обнажила верхние зубки.

— Они же чужие, — замешкавшись от прямого намёка, поправил он её.

— Вокруг посмотри, на чужих деньгах и поднимаются! — словно желая открыть ему глаза на нравы времени, Лина учительским жестом постучала по столу. — Думаешь, тут денежки из зарплаты копили? Руку на отсечение — бандитские или ворованные.

— А вдруг честно заработанные? — попытался пошутить Фалолеев.

— В нашей стране честно заработанной бывает только нищета, — Лина оборвала его, как строгий судья — хлёстко, вмиг.

Не хватало только удара деревянным молотком, впрочем, и без молотка Фалолеев непроизвольно содрогнулся и понял: если он хочет завоевать Лину, не то что оговорок про честный труд за одну зарплату, а и мыслей подобных быть не должно. Ну, что ж, он её прекрасно понял, а вот пойдёт ли она за ним в рисковом деле?

— С чужими деньгами, между прочим, удирать придётся куда подальше, — вроде шуткой отпасовал он, но душа его возжелала получить ответ отнюдь не шуточный, а конкретный и откровенный.

Прохладный таинственный сумрак ресторана разрывали метущиеся лучи светомузыки и создавали впечатление, будто эта шестигранная «юрта» не кусочек развлекательногостиничного городка, что болтается на окраине города Читы, а увеселительный отсек гигантского космического корабля, отмеряющего тысячи километров в чёрной космической пустоте. Вокруг толкались и галдели незнакомые люди, до которых Фалолееву и Лине не было никакого дела, как впрочем, и наоборот, но люди эти, наряженные в красивые одежды, сплошь веселились и радовались, и олицетворяли поведением и настроением своим, что иного мира, кроме как мира веселья и отдыха, существовать не должно.

Фалолеев сидел напротив Лины, и когда световые всполохи освещали девушке лицо, она — желанная и, увы, по-прежнему недоступная — разила Фалолеева огромными зелёными, инопланетными глазами. Фирменный «иллюзион» этих глаз, когда в них, по артистичному повелению хозяйки, вертелось то что-то наивное и невинное, то лукавое, то небесно-ангельское, то дьявольское, угадывался Фалолеевым с первого дня, но именно этот неповторимый «иллюзион» неизбежно сводил его с ума, гнал из него всю рассудочность и тянул в зрители с неимоверной силой.