Олег Тарасов - Боги войны в атаку не ходят (сборник)

Он успокаивал себя тем, что наконец-то они въехали в долгожданную Россию, где должны закончиться все страхи и унижения. Путь до небольшой сибирской станции Бийск теперь представлялся ему быстрым и спокойным. Но на первой же российской станции вагон остановился, словно умер. Надвинулась ночь, и на беду мороз усилился. Сон у всех был беспокойный. Сам Симкин часто просыпался от холода и с надеждой прислушивался — не стучат ли колеса? Но, к большому разочарованию, было тихо. Наконец, на рассвете, которого они не могли видеть, заскрипели замёрзшие тормоза, нехотя отпуская колёса, и поезд тронулся в путь, на север.

Ветер вновь ворвался в щели, нагоняя холод со всех сторон. Дочки стали замерзать. Симкин выгнал их из-под одеял и заставил бежать на месте. Маша заплакала.

— Давайте! Давайте, девочки мои милые! — со слезами на глазах подбадривал их отец, топая ногами тут же, рядом. — Одеяло тепла не даёт — оно только держит. Сейчас вы прогреетесь, чаю попьёте, и тогда в постели тепло будет.

Дочери, одетые в кофты и гамаши из чистой козьей шерсти, неуклюже вскидывали ноги и размахивали руками, боясь упасть.

— Всё! Хватит! — скомандовал Симкин через десять минут.

— Потеть тоже нельзя — можно простудиться.

— Господи! Чем напасть такую заслужили? Какими грехами?! — не выдержав, заголосила Антонина, — сами помёрзнем и детей поморозим!

Симкин хотел было цыкнуть, ведь сама рвалась переезжать, но сдержался, одумался. Не виноват из них никто, что так получилось. А жена — добрая женщина, милая и тихая. Что кричать…

Через два дня после российской границы вагон прибыл на станцию Бийск.

— Слава тебе, Господи, добрались! — радостно перекрестилась Антонина, настороженно осматриваясь по сторонам.

Однако первые минуты прекрасно дали понять, что от советской власти и здесь лишь одни воспоминания.

— Значит, так, — сказал Симкину машинист маневрового тепловозика, — час под разгрузкой — четыреста рублей.

Невозмутимо перебрасывая из одного угла рта в другой дымящуюся «беломорину», он разъяснил удивлённому переселенцу: вагон не шутка — дорого стоит.

— Я же на разгрузке разорюсь, — просительно сложил на груди руки Симкин. — Мне вещи в деревню за сорок километров перевозить.

— Сгружай на землю, но вагон освобождай.

— Как же на землю? — взволновался Симкин. — Это ж вещи вниз, потом вверх, на машину. Тут и снег глубокий. Тяжело, и мебель угробим.

— Я помочь ничем не могу. Тариф такой, а время пошло, — машинист оказался неумолим.

Не дожидаясь расцепки, Симкин опрометью побежал звонить насчёт машин, о которых у него был давний уговор. Через час с лишним приехали два стареньких грузовичка. Шофёры его будущие односельчане, оба в валенках, в сплюснутых поношенных ушанках, поздоровались с ним, как со старым знакомым.

— А где третья? — растерялся Симкин.

Водитель, в овчинной безрукавке поверх толстого серого свитера, с красным раздутым носом, хмыкнул:

— У него бензина нет! И денег тоже.

— Я же аванс оставлял! — опешил Симкин, — на бензин, на первый прогон. Сколько мы теперь возиться будем с двумя машинами?

— А-а-а! — махнул рукой другой, — Расея…

Первая партия пожитков была дружно загружена и отправлена через два часа. Дочек, измученных холодом и дорогой, Симкины-старшие посадили в кабину — пусть едут в новый дом. Сами остались у вагона.

Сложив вещи поближе к выходу, Симкин устало вытянулся в неразобранной ещё комнатёнке на одеялах. Горячему от работы можно и полежать. Машины вернутся не скоро: пока на место приедут, пока разгрузятся. В спешке много чего попортят, да шут с ним. И третий мужик — зараза, подвёл, теперь за простой переплаты больше будет… ну да ладно, главное, доехали… Не верится, что завтра уже жизнь в новом доме пойдёт.

Сквозь сон он услышал, как подъехали машины. И опять пошла суета: туда-сюда с коробками, ящиками, тюками. Поставить так, чтобы не разбить, не подавить; чтобы не сорвалось и не упало. И всё быстро, быстро… Опять пот, застилающий глаза даже на морозе, и колотящееся от дурацкой запарки немолодое сердце.

На второй ходке он оставил у вагона одну Антонину, а сам поехал в деревню. Там в такой же спешке и суете брали вещи с машин, носили в дом. Дом был пуст и холоден, разговоры, топот отдавались гулким чужим эхом. Симкин даже испугался этой неприветливости.

Когда вернулись на станцию, он с удивлением обнаружил, что вагона на прежнем месте нет.

— Дежурный по станции сказал убрать. Мешает, — как ни в чём не бывало процедил машинист маневрового. — Новый подгон пятьсот рубликов.