Василий Аксенов: Рандеву

Между тем шутка века докатилась уже до кухни и подсобных помещений «Нашшараби». Шипело забытое «чаво» — поварята катались по полу.

— А что, действительно ему с бабами не везет? — спросил шеф-повар Чибарь, подливая полведра воды в запекшееся «чаво». — А ведь болтали — четвертую тыщу разменял.

— Баб вообще-то у него навалом, — сказал, высасывая больной зуб, официант Леон, — одна другой страшней, и толку с них — одна гнилая философия. Такая, пока до нее доберешься, плешь переест… Ух, ненавижу! — закончил он с неожиданной страстью.

Через пятнадцать минут Малахитов снова появился в предбаннике. Он шел, опустив голову, с лицом явно некрасивого человека.

— Ты был прав, старичина Юф, — глухо проговорил он. — Я осмотрел себя со всех сторон. Все верно — и солома, и пуговки, и нос неважный… Немудрено, что меня женщины не любят. Что ж, никогда не поздно открывать горькие истины. Да, Малахитов — некрасивый человек!

— А между тем одна дама через меня назначила вам рандеву, — вибрирующим от напряжения голосом сказал Смеллдищев.

— Теперь это все в прошлом, — сказал Лева. — Куда уж мне на рандеву с такой харей!

Обессиленный, он опустился на рытого бархата канапе, голова его закружилась, веки налились свинцом, затуманилась окружающая действительность, и из этого сонного тумана долетел до него снова вибрирующий голос Смеллдищева:

— И между тем эта дама выделила вас среди сотен других! Пойдемте!

____________________________________________________________________________________________

Он накинул на Леву популярное пальто, нахлобучил треух и вытолкнул в свистящую, вьюжную московскую ночь. Мутными желтыми пятнами сквозили в белесой мгле редкие фонари. Дико, бессвязно скрипели деревья на бульваре.

— Да куда же мы? — спросил Лева. — В каком районе она живет? Да подожди ты, старичина Юф, чего вцепился? Где же мой лапульчик-то, а?

Он окинул взглядом цепочку сугробов, пытаясь угадать, под каким из них спит его «москвичок». Юф держал его в стальных объятиях. Мимо бесшумно проехал милицейский патруль. Леве почему-то захотелось позвать на помощь, но он только удивился абсурдности этой мысли.

— Вот мой «Москвич»! — вскричал он. — Вот моя радость!

— Эта скотина нас не повезет, — проскрежетал Смеллдищев. — Поищем другой транспорт.

Он вдруг подхватил Леву и помчал его сквозь пургу, да так быстро и мощно, что вроде и транспорта никакого не требовалось. Лева еле успевал переставлять почти ненужные ноги и все лопотал о напрасной спешке — стоил ли, мол, спешить ему, с его внешностью, — а ветер свистел и выл.

Юф ничего ему не отвечал, а только как-то странно и страшно рычал, клокотал. Вот он обернулся, сверкнул его правый глаз — сзади маячила фара милицейского мотоцикла. Юф стремительно пересек площадь, махнул за угол и, с ходу оседлав оставленный рабочими на ночь асфальтовый каток, рывком подтащил к себе Леву. Каток медленно двинулся, потом вдруг набрал необычную для своей комплекции скорость и газанул по осевой линии под автоматическими мигалками. Дважды встречались странному экипажу патрульные машины, но офицерам и в голову не приходило остановить его. Заметив на катке долговязую Левину фигуру, офицеры только добродушно усмехались: Малахитов чудит…

Леву стало охватывать беспокойство. Хрипящий, клокочущий, устремленный вперед Смеллдищев вдруг внушил ему страх.

— Юф, старичина, куда же мы, хе-хе, катим? Где же эта твоя дама? Разыгрываешь меня, а?

— Будет дама, будет, — словно через силу проговорил Смеллдищев, глянул на Леву месопотамским оком и внутренне расхохотался.

На окраине Москвы с незапамятных времен сохранился почти забытый котлован законсервированной некогда стройки. Несколько десятилетий об этом котловане и об этой стройке ходили всевозможные легенды, но потом легенды эти москвичам надоели и были забыты. Однако одна сохранилась. Она гласит:

«В отдаленную эпоху жил в Москве то ли купец, то ли князь, то ли бандит с большой дороги, короче, состоятельный человек. У человека этого была любовь — то ли немка, то ли татарка, то ли египтянка, почившая в бозе. Решил купчина эт-ту мадамочку увековечить, а именно — построить высочайшее палаццо. Палаццо высотой полкилометра, как современная наша любимая Останкинская башня, а на вершине у ет-той палаццы фигура дамочки в натуральную величину, а именно — в грудях — казино, а в голове, что побольше четырехэтажного дома, правление фирмы (пуговичной). Перст оной дамы подъят должон был быть в небо, а на персте перстень, по' сути дела, круговой балкон, по которому наш мазурик намерен был прогуливаться. Вот какое готовилось злодеяние над здравым смыслом и человеческим вкусом. Самое смешное, что проект был бы осуществлен, но революция разметала несметное состояние князя, а его самого вышвырнула за пределы нашего мира. С тех пор остался близ Москвы круглый зловещий котлован с какими-то надолбами, озерцами тухлой воды и пучками проросших сквозь бетон березок».