Алекс Ла Гума - В конце сезона туманов

Он достал из кармана куртки полупустую пачку сигарет и протянул ее молодому агенту. Сержант составлял опись личных вещей Элиаса.

Полицейский, ругаясь на чем свет, втолкнул в дверь африканца, и тот рухнул на скамью у стены. Бедняга был весь в крови, словно на него вылили ведро краски. Поджав босые ноги, он тихо постанывал.

— Ну и ну, — покачал головой дежурный сержант, взглянув на задержанного через барьер. — Что с тобой стряслось, скотина?

— Он мертвецки пьян, — ответил полицейский. — Обычное дело — пятница!

— Господин, — застонал африканец, — меня едва не убили.

— «Господин», твою мать! Никаких «господ» и «сэров»! Для тебя я баас.

— Едва не убили, — пролепетал раненый.

— Кто?

— Не знаю, баас. Ткнули вилами в бок.

— Ты хочешь подать заявление? — спросил сержант.

Вошел санитар в форме Красного Креста. Он склонился над африканцем, расстегнул перепачканное кровью тряпье, чтобы осмотреть раны.

Секретные агенты, казалось, ничего не замечали. Спортсмен, уставясь на свои руки, сжимал и разжимал кулаки, словно его так и подмывало съездить кому-нибудь по физиономии. Откусив заусеницу на большом пальце, он поднес ее к глазам. Санитар накинул на раненого белую тряпицу и вывел его в коридор. Сержант тем временем заполнил формуляр и поднял глаза на Элиаса.

— Писать-то умеет? — спросил он у сыщиков.

— Еще бы, — съязвил Спортсмен, — ученый черномазый!

Сержант приказал Элиасу расписаться и сунул ему в закованную руку копию квитанции, потом громко позвал кого-то. Вошел полисмен. Сержант кивнул сыщикам, те подтолкнули Элиаса в сторону конвоира и пошли следом. Его отвели во двор. Конвоир крикнул, из темноты, как призрак, вынырнул черный надзиратель в тропическом шлеме, позвякивая связкой ключей.

Надзиратель попытался разглядеть Элиаса в мерцающем свете звезд.

— Тебе полагается одеяло. — буркнул он Элиасу.

— Что? — всполошился один из сыщиков.

— Одеяло, — повторил надзиратель.

— Обойдется и так. Мы его скоро заберем. Смотри за ним в оба, понял?

Они пересекли двор, направляясь к двери, освещенной маленькой лампочкой. Надзиратель повернул ключ в замке, и сыщики втолкнули Элиаса в камеру. В ней тоже горела лампочка, неяркий свет преломлялся в толстом фонарном стекле, как в столбе воды.

Оставшись один, Элиас тщательно исследовал камеру. Он знал, что ему не вырваться из клетки, но все-таки решил лишний раз в этом убедиться. Никакой надежды. Он заперт, как муха в бутылке.

Элиас сел прямо на пол, положив наручники на колени. Ну вот, подумал он, это случилось. Кто навел полицию на конспиративную квартиру? Слежка становится все эффективней. От шпиков можно теперь ждать любых сюрпризов. Ушел ли Бейкс? В него стреляли. Дай бог, чтоб мимо! Фараоны чуть что открывают теперь пальбу. Если бы Бейкса схватили, то привезли бы сюда вместе со мной. Значит, ушел. Остался без связи с центром, и в группе у него на одного человека меньше. Организации потребуется время, чтобы восполнить понесенный урон…

Им нужны показания. Тебя будут пытать, Элиас Текване. Не думай об этом, ни к чему, думай о чем угодно, но не об этом.

Он снова оглядел камеру. Ему уже доводилось сидеть в такой… После забастовки, когда от удара дубинкой он лишился сознания… Ему предъявили обвинение в нарушении контракта о найме и отправили из города в пересыльный трудовой лагерь.

В памяти всплыли унылые ряды щитовых бараков, палатки, хлопающие брезентом на ветру, как крыльями. Тут скапливалась избыточная рабочая сила: перемещенные лица, бродяги, безработные, те, кого лишили разрешения работать в «белых» кварталах; батраки нарушившие контракт, бывшие заключенные, которым не разрешалось искать работу в городе. Целые семьи ютились в убогих однокомнатных домишках: к мужьям и отцам приезжали жены и дети, не желавшие жить в разлуке.

Когда его привезли туда, Элиас поначалу совсем пал духом. Они стояли подле старенького автобуса и ждали на ледяном ветру, дувшем с гор. Потом какие-то люди отобрали у них бумаги. Никто не знал, что будет дальше. Вокруг высились голые, выветренные холмы, напоминавшие огромные гнилые зубы. Женщины, укутанные в драные одеяла, копались в каменистой бесплодной земле. Издалека они похожи были на пугала, но птицы не боялись их.

Жили впроголодь. Особенно худо приходилось семейным. Элиас сошелся с одним парнем, звали его Мдлака. Оба были молоды, полны сил. Им удалось получить работу в бригаде, ремонтирующей дороги.