Алекс Ла Гума - В конце сезона туманов

— Конечно, — ответил он и спросил с улыбкой — Ты все еще играешь на пианино?

— Играю, — она застенчиво улыбнулась. — Скоро у нас экзамены.

— Желаю удачи. Тебе давно пора домой. Извини за беспокойство.

— Доброй ночи, мистер Бейкс.

Она выскользнула на улицу, оставив в подъезде слабый запах косметики. Он глядел ей вслед. Тонкая фигурка карабкалась вверх, стуча каблучками по тротуару.

«Еще ребенок совсем, а уже духи и туфли на «шпильках», — пришло в голову Бейксу. Он еще некоторое время постоял в подъезде, сжимая ручку чемоданчика, катая в свободной ладони прилипшие крупинки сахара.

В вестибюле конторы нефтяной компании, в будке из стекла и красного дерева дежурила у телефонов женщина с вытравленными перекисью волосами и размалеванным лицом восковой куклы, по оплошности оставленной у огня. За ее спиной, высоко на стене красовался бородатый король Саудовской Аравии, взиравший с легкой усмешкой на происходящее; изогнутый кинжал на кушаке отражался в стекле, лежавшем на столе для посетителей. Стол украшала ваза с цветами, через широкое окно с тяжелыми бархатными шторами сюда, на восьмой этаж, едва долетал шум уличного движения. Влево и вправо от аравийского короля и искусственной блондинки, в глубь здания убегали прохладные коридоры с навощенным паркетом и ультрамодными панелями.

Айзек понимал, что ему не миновать засады. Вечно этой телефонистке что-нибудь нужно: то пошлет за кремовым пирожным — на фигуру она рукой махнула; то передаст записку приятельнице в машбюро; то отправит за второй порцией сахара к чаю. Она полагала, что цветные, служившие мальчиками на побегушках в этой американской фирме, для того и существуют, чтобы выполнять ее прихоти. Все, в том числе и белые сотрудники, считали ее занудой. Но ее пост находился в таком месте, что мало кому удавалось улизнуть. Особенно же доставалось боям.

Шагая по коридору в белой куртке со значком фирмы на нагрудном кармашке, Айзек ждал, что вот-вот захлопнется капкан.

— О, Айзек, гм-гм, не принесете ли мне…

Айзек нахмурился.

— Меня вызвали в кабинет управляющего, мисс Берроуз, — солгал он не моргнув глазом, — дело весьма срочное.

— Тогда на обратном пути, — плаксиво настаивала телефонистка. — Или передайте мое поручение другому бою. Пусть кто нибудь сходит за сельтерской водой.

— Слушаюсь, мисс, — ответил Айзек на ходу.

«Бой, бой, бой, — застучало у него в голове, — тебе хоть сто лет, раз ты черный — для них ты бой. Эта стерва вчера опять нализалась, каждый вечер торчит в барах». На самом деле он шел к машинисткам за работой для начальника отдела жидкого топлива. «Гарем, — подумал он про машбюро, — впрочем, даже королю Саудовской Аравии, несмотря на все его богатство, вряд ли удалось бы отведать прелестей этих представительниц высшей расы. Для них он прежде всего «черномазый».

Из кабинета показался мужчина, розовый и гладкий, как земляничное желе, в аккуратном сером костюме, под мышкой — папка с надписью «Оптовые сделки». Он прошел мимо Айзека, не удостоив боя взглядом. «Мистер Бледди Коумз, — усмехнулся про себя Айзек, — всего-навсего клерк второго класса, а держит себя, словно сам господь бог…»

Дойдя до машбюро, он распахнул дверь. Дробный стук машинок встретил его беглой ружейной пальбой. В большой комнате сидели рядами элегантные, ухоженные, главным образом молоденькие женщины, источая невообразимый запах духов, пудры и всевозможных притираний. Никто даже не поднял головы, словно Айзека не существовало. Боев замечали лишь в том случае, если надо было им дать поручение. В иное время они были частью обстановки, такими же неодушевленными предметами, как серые чехлы машинок, деревянная вешалка, флакончики с жидкостью для исправления опечаток, копировальная бумага. Айзек шел словно сквозь строй, миме выставленных для обозрения ног в нейлоновых чулках, покрытых лаком причесок, ярко накрашенных губ. Девушка, печатавшая работу для отдела жидкого топлива, не взглянула на него. Папка с отпечатанными письмами лежала на краю стола, готовая для отправки. Айзек был чужим в этом мире квалифицированного труда и месячного жалованья. Цветные приезжали в город, объявленный «белым», по утрам, чтобы выполнять тяжелую работу, а вечером возвращались в свои локации, поселки, гетто. Не для них были рестораны, отели, многоэтажные дома, живописные сады, залитые солнцем пляжи, чай на веранде, коктейли в сверкавших пластмассой и хромом барах.