Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

В Программе КПСС сказано: полный коммунизм есть бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям». Коммунизм — это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа».

Потом МНС достал петинские бумажки, посмотрел их и выбросил в мусорную корзину. И этот кретин хочет воссоздать психологический облик Сталина! — подумал он. Сколько таких «писателей» появилось в последнее время! А между тем никакой особой проблемы Сталина нет. Есть лишь проблема сталинизма. А так называемый психологический портрет Сталина может быть более или менее удачным литературным приемом в описании сталинизма. А с этой точки зрения правильное решение может быть только одно: показать, что люди, подобные Сталину, являются на самом деле не творцами истории, а лишь ее тварями. Ну что же, попробуем сделать это. И МНС начал писать.

Сцена первая. Время действия — перед Первой мировой войной.

Место действия — заграница. Комната....

Природа тут — сплошная благодать,

Но мне приходится сдыхать от скуки,

Чужие книжки пошлые листать,

Ища цитаты полоумной суке.

Какое небо! И какая даль!

Какие тут рассветы и закаты!

И как бывает нестерпимо жаль,

Что жизнь — одни потери и утраты.

Первая достопримечательность дома отдыха, с которой знакомились отдыхающие, — основательно полоумный и еще более основательно пьяный истопник и он же по совместительству сторож, за поразительное сходство с нынешним вождем и в знак уважения к последнему прозванный Ильичом. Ильич носит медаль «За победу над Германией», хотя в войне никакого участия не принимал, и медаль «За трудовую доблесть», которой его наградили совершенно случайно в связи с юбилеем Академии наук. Но знаменит Ильич воспоминаниями о своей роли в войне и в последовавшем за нею периоде построения развитого социализма. В манере говорить Ильич подражает своему великому двойнику. Получается это у него иногда довольно смешно; за это его частенько угощают выпивкой. Прослушав несколько воспоминаний Ильича, МНС высказал предположение, что тот треплется по чьим-то чужим сценариям. Инженер сказал, что Они вообще треплются по чужим сценариям, и предложил сочинить для Ильича еще пару новелл.

Это я после ухода на пенсию уехал сюда в глушь, начинает Ильич свой цикл воспоминаний, отработанный на прошлых заездах. Я мог бы, конечно, и так отдыхать. Заслужил! Но я привык работать. Помогаю вот тут немного по хозяйству. А раньше я был на ответственной партийной и государственной работе. Если хотите, могу рассказать. Только для этого, сами понимаете, надо слегка размочить язык. И челюсть без этого плохо движется. Что с ней? На фронте осколком разбило. Вот тут видите шрам? Не видите? Значит, заросло. Когда побреюсь, хорошо видно. Приходите завтра утром, покажу.

На руководящей партийно-государственной работе я с первого курса ветеринарного техникума. Был профоргом. Собирал взносы и распределял путевки. Думаете, эта работа — шаляй-валяй? Глубоко ошибаетесь, уважаемые. Вот, к примеру, вы выйдете с Белорусского вокзала в Москве. Налево — киоск с газированной водой. Копеечное вроде дело. А продавщица на этом копеечном деле, если хотите знать, кооперативную квартиру и дачку себе отгрохала. А профсоюзные взносы побольше цены стакана газировки. Жил неплохо. Пару раз в неделю, как минимум, сиживал в забегаловке. Костюм новый купил. Гармонь. Потом меня, к сожалению, повысили — выбрали в центральный профком. И в партию пришлось вступать, тут уж ничего не поделаешь. Пришлось временно сократиться с выпивкой. А то я как, бывало, выпью, так хоть немедля в тюрьму сажай за антисоветские разговорчики. Почему меня все-таки не посадили? Так ведь не всех сажали. И выкручиваться научился. Чуть чего — говорил, что речи эти по специальному заданию произносил. Чтобы выяснить замаскировавшихся. И Сталин ведь не дурак был. Он ценных работников уважал и берег. Сажал он, между прочим, в основном таких, без которых обойтись можно было. Факт, не погибли же из-за этих репрессий! Даже наоборот! Гляди, как окрепли!