Николай Дежнёв - Асцендент Картавина

Мир, в котором живу, я не понимаю, с этим надо смириться. Принять как факт, как физический закон. Не один я такой, многие без понятия, важно другое. Каждый человек должен совершить в жизни нечто, что бы эту жизнь оправдывало. Чтобы, уходя, он мог сказать: я жил, я не тварь дрожащая, а право имею!

Сердце стукнуло и остановилось, внутри все замерло — я вспомнил, откуда пришли ко мне эти слова, и содрогнулся! Но обратного пути не было, это я понимал с удивительной и какой-то даже хрустальной четкостью. Карты легли и сделать ничего нельзя, даже если бы я очень захотел. Но я и не хотел. Мысли и желания меня покинули, оставив лицом к лицу с предначертанным. Не было необходимости ни оправдывать себя, ни в чем-то убеждать. Не было ненависти, не было страха. Не было ничего, кроме понимания неизбежности того, что должно произойти. Не жертва и не герой, человек наедине с самим собой во Вселенной. Все сошлось, все обрело скрытую до того логику. Бредущему по жизни даются знаки на пути, в моем распоряжении их было предостаточно. Бездумное, почти детское пророчество и преследовавшее меня сомнение, приход Изольды и предсказание гороскопа, а теперь еще расставившее недостающие точки над «i» Пашкино сочинение! Яд отравы проник слишком глубоко, без операционного вмешательства не обойтись.

Не помню, как добрался до ворот парка и сел в трамвай, но на первой же остановке вышел. Не хватало воздуха, лицо горело. Я ловил на себе глумливые взгляды людей. Начинался вечерний час, народ возвращался с работы. Прижавшись спиной к стене здания, я закурил. Не знаю, что думали идущие мимо, наверное их удивляло, что я не прошу милостыню. А я бы попросил, я бы в ногах у них валялся, только единственную милость, в которой нуждался, дать мне они не могли. В висках стучало, дрожали руки, но постепенно я начал приходить в себя… Мною овладевало холодное спокойствие. Кровь отхлынула от лица, кулаки налились свинцовой тяжестью. Я знал где нахожусь, куда и зачем пойду, и уже двигался в людском потоке к метро, как вдруг какой-то озлобленный скотской жизнью работяга вознамерился съездить мне по морде. Движимый жаждой справедливости, он хватал меня за грудки и матерился на всю улицу, но, встретившись со мной глазами, как-то сразу увял и поспешил затеряться в толпе.

В подъезде рассеянным светом покойницкой светила тусклая лампа и пахло кошками. Я поднялся на второй этаж и позвонил в квартиру Нелидова. Долго ждал, пока старик доковыляет до двери. Приходу моему Савелич не удивился, направляясь за покупками, я частенько к нему забегал. Окинул меня изучающим взглядом и, наваливаясь всем телом на клюку, вернулся в комнату. Кряхтя, опустился в кресло.

— Что-то ты нынче бледный!

Я остался стоять. На буфетной полке красовалась непочатая бутылка водки и рюмки. По-видимому, Нелидов ждал гостей, но, как человек интеллигентный, предложил:

— Выпить хочешь?

Я покачал головой. Хозяин дома, между тем, рассматривал меня, как живой римейк картины Репина «Не ждали». Цель прихода надо было как-то объяснить, только в этом-то и состояла проблема. Не в объяснении, а в том, какими словами донести, что мне от Савелича нужно. Можно было попробовать развести турусы на колесах и дать понять намеком, но я тихо подозревал, что ничего путного, кроме потери времени, из этого не выйдет. Притворяться, что забежал занять щепотку соли, было бессмысленно, Нелидов был мужик конкретный и того же ожидал от других.

Кресло у старика массивное, с подлокотниками, прикидывал я, они помешают ему сразу рухнуть на пол, а там, глядишь, я его подхвачу. Вздохнул и, хотелось бы верить, непринужденно, произнес:

— Тут, Савелич, такое дело, не могли бы вы одолжить мне пистолет!

Однако ошибался. Нелидов, как сидел памятником себе, так сидеть и остался, только седые брови поползли вверх и бледные губы в задумчивости зажевали.

— Во оно как! — посмотрел он сначала в окно и только потом обратил взгляд на меня. — Могу поинтересоваться: зачем?

Специально я к разговору не готовился, решение принял экспромтом, однако объяснение у меня имелось. Правду говорить легко и приятно, для большей убедительности стукнул себя в грудь кулаком.

— Друг машину покупает, большие деньги…

— Так, вроде бы, не лихие девяностые! — хмыкнул Савелич, но, похоже, поверил. А может только сделал вид, тот еще хитрован, у него не поймешь. — И какую берет?

— Машину-то? Ну, эту… — я запнулся, с автомобилями у меня как-то не сложилось.

— Неужели на четырех колесах! — сделал Нелидов большие глаза, как если бы собственная догадка его же и удивила.