Николай Дежнёв - Асцендент Картавина

— Привет!

— Маман настучала? — поинтересовался разгильдяй доверительно. — Будешь компостировать мозги?

Я с подчеркнутым пренебрежением поморщился и снова смежил веки. Сидеть на припеке было расслабляюще приятно, не хотелось растрачивать попусту накопленную благостность. По членам растеклась сладкая лень праздного человека, тянуло нежиться и дремать.

— Слышал когда-нибудь про английского художника Спенсера? Хотя, куда тебе!..

Видеть выражение лица Пашки я не мог, но был уверен, что мне удалось задеть его за живое. Парнишка был самолюбив, и это радовало. С амебой можно пить пиво и обсуждать футбольные новости, а говорить с инфузорией не о чем.

— Представляешь, — продолжал я все тем же пресыщено ленивым тоном, — даже на смертном одре он отказывался снять шляпу…

— Ну и зачем ты мне это говоришь? — набычился Пашка, не без основания подозревая скрытый в моих словах подвох.

— А затем, — зевнул я, прикрыв рот ладонью, — что всю свою жизнь этот в общем-то деревенский, родившийся в английской глубинке парень боролся за свое человеческое достоинство. Считал его главным, что у нас имеется. Не стану, так уж и быть, спрашивать, знаком ли ты с романом Джойса Кэрри «Морда лошади», Спенсер стал прототипом его главного героя. Вещь на английском, ты с этим экзотическим языком не в ладах, времени хватает лишь на то, чтобы вешать свои проблемы на любящую тебя женщину…

Сказал и сладко всем телом потянулся. Да, знаю, был несправедлив, но не со зла, а в воспитательных целях! Не читать же ему в самом деле мораль, а тем более учить жизни на собственном примере, у него и своих заблуждений достаточно. Пашка — человек непростой, к нему требуется особый подход, желательно состязательный. Таких, как он, ершистых, надо брать на слабо.

Парень недовольно завозился. Поднялся на ноги, прошелся несколько шагов до берега пруда, вернулся обратно. Видно искал, чем бы меня уесть, и нашел.

— Не пойму, как ты можешь жить на дне этой помойки! Сплошной отстой, кругом одна ложь…

Наметившийся монолог Чацкого я был вынужден прервать на корню. Этак мы скоро станем плакать на плече друг у друга и при каждом удобном случае выражать соболезнование. Выпрямился на лавке, посмотрел на Пашку сурово, по крайней мере так он должен был воспринять мой взгляд.

— Хорош лохматить бабушку, говори по существу!

Пашка уставился на меня с уважением. Я воспринял его немую похвалу, как должное. Про бабушку случайно вычитал в Интернете и выражение это понравилось мне своей образностью.

— Рубишь фишку, не знал!

Я выжидательно молчал.

— Деньги, Стэнли, в этом мире все решают бабки! — заходил он перед лавкой, заметался. — Помнишь, я говорил тебе про Вику?.. Зажигалкой оказалась, свинтила к этому… — взглянув на меня критически, счел за благо определения не давать, — с ним теперь оттягивается. Конечно, он весь фильдеперсовый и батяня у него знатный перец, по уши в шоколаде. Если бы я чего накосячил, то понятно, так ведь нет! — остановился, сжал кулаки. — Но ничего, я тоже не бмв, морду ему при случае пощупаю!

Меня так и подмывало спросить, насколько далеко успели зайти его отношения с мочалкой, но я воздержался. Вопрос этот как бы автоматически причислял Пашку к миру взрослых, а с этим торопиться не следовало, еще успеет всласть нахлебаться. Поинтересовался:

— А причем здесь машина?

Он посмотрел на меня с иронией.

— БМВ, Стэнли, вовсе не тачка, а бомж московских вокзалов!

— А морду, думаешь, стоит?.. — усомнился я, как если бы взвешивая на весах такую перспективу. — Радоваться должен, теперь кошелка не твоя проблема! И хватит изображать из себя маятник Фуко, сядь и посиди спокойно… — Продолжал, стараясь звучать как можно менее назидательно: — Жизнь ему, видите ли, помойка! В Библию загляни, там специально для тебя приводится молитва фарисея: Господи, почему мир так плох, когда я такой хороший! Устанешь еще этих Вик дюжинами считать, что каждый раз будешь сообщать матери о своих переживаниях? Или захотелось, чтобы пожалели?..

Жесть?.. Да, жестковато! Но ситуация того требовала. Пашка завелся с пол-оборота:

— Вы все только и делаете, что врете! Что ты, что мать, даже сейчас стараешься подсластить пилюлю… — опустившись на лавку, он тут же, словно подброшенный пружиной, оказался на ногах. — В воспитательных целях, да? Ложь во спасение? Изолгались уже, а оно все никак не приходит. Вранье у вас — нечто вроде смазки, чтобы легче было шустрить по жизни. Каждый знает, что другой врет и делает на это поправку… — Пашка замер, как будто его осенила новая мысль. — А точно, научи меня лгать! Профессионально! Ведь все равно придется, так лучше не быть дилетантом…