Джессика Адамс - E-mail - белая@одинокая

После этого процесс пошел. Пол встал и зачитал целый список. Многое было понятно только ему одному. Какие-то имена, даже чей-то адрес. Хилари стиснула ему руку, когда он сел на место.

Свой листок она бросила в корзину, не говоря ни слова.

Джоди целую вечность распиналась, как боится за свои успехи.

Диди назвала одно имя, я вспомнила, что это школьный учитель, который приставал к ней, когда ей было пятнадцать. Я думала, что она уже с этим справилась. Диди не скомкала свой листок — она разорвала его на мелкие кусочки и развеяла по жевательной резинке и чужому хламу.

У меня учащенно колотилось сердце. Я исписала столько бумаги. Может, просто выбросить?

Но в жизни наступает миг, когда понимаешь: сейчас или никогда. И я знала, что просто поддалась стадному чувству, знала, что пожалею об этом утром... Я же вела себя как пьяная — пусть и была при этом трезва как стеклышко.

Все-таки я встала и прочла.

— Вина. Моя вина в том, что я хочу выйти замуж до того, как мне исполнится сорок. Ну что же, извините, я этого действительно хочу. Это не шутка, я говорю серьезно. И не понимаю, что в этом плохого. Я была воспитана так, чтобы об этом мечтать. И я все еще мечтаю. И я счастлива, что могу быть самой собой. Я знаю, что для этого нужно... — Я читала медленно и внятно: кажется, мне наконец удалось во всем разобраться. — Я сохраняю за собой право быть романтиком. Без всякой зацикленности — просто сохраняю за собой право на романтику.

Тут распахнулась дверь, и на пороге возник Билл с рукой на перевязи.

— Я проехал пятьсот шестьдесят два километра от Дорриго на такси, потому что люблю тебя и ничего не могу с этим поделать, и я все сделал неправильно. Я действительно был неправ. Прости меня.

Всеобщее смятение.

Поскольку в Паддингтоне гулять невозможно — слишком шумно, везде машины, везде огни, — мы сели в автобус и поехали на набережную. И оттуда пешком направились к Ботаническому саду.

— Там закрыто, но можно погулять вокруг, — сказала я.

Билл кивнул. Все это время мы по большей части молчали. После того как я увела его из «Женского кружка» (не могла же я его там оставить), говорили мы только о поездке на автобусе — и все.

— Во сколько тебе обошлось такси? — спросила я.

— Порядочно. Пять сотен.

Билл шел медленнее, чем обычно. Наверное, из-за руки. Мы миновали стоянку у консерватории, афиши, возвещающие о концерте Баха, и оказались у маленькой частной парковки.

— Можно перелезть, — произнес Билл, глядя на ограду.

— Там наверняка охрана, — отозвалась я.

Как странно складывается порой. Несколько месяцев назад я была по другую сторону этой ограды, напилась там вместе с Лаймом и решала, надо мне с ним встречаться или нет.

— Как ты узнал, где я? — спросила я.

— Твой автоответчик. Я гонял таксиста по Паддингтону, пока не заметил ваш фургон на стоянке.

— А знаешь, я ведь только что целых полчаса записывала все, что я в тебе ненавижу.

Он посмотрел на меня и тут же уставился себе под ноги.

— Ну, раз написала, значит, ненавидишь, — пробормотал он.

Наконец мы нашли под деревом островок мягкой травы и уселись, глядя на Ботанический сад сквозь решетку.

Билл собрался с духом.

— Ты похитила платье моей сестры.

— Я и не то еще сделала.

Пауза. Кажется, я заставила его встревожиться всерьез.

— Я сказала ипохондрикам Паскалям, что ты оскорбил и унизил меня. Твое имя в Дорриго смешают с грязью.

— А-а, вот оно что. — Билл улыбнулся. — Уже смешали.

Некоторое время мы сидели молча.

— Ты был прав, — услышала я свой собственный голос.

— Насчет чего?

— Это было не лучшее время. Если бы ты устроил тогда эту поездку в Париж, все кончилось бы катастрофой.

— И что это означает?

— В смысле?

Билл улыбнулся.

— Ты знаешь, я не мастер выражать свои чувства. Означают ли твои слова, что для этого будет лучшее время?

Я вздохнула.

— He знаю.

Билл наклонился и поцеловал меня. Я знала, что к этому идет, и все же это оказалось сюрпризом. Сюрпризом, с которым сталкиваешься лицом к лицу. В конце концов я заволновалась, что придавлю его руку, и отстранилась.

— Я это, собственно, к чему... — начал Билл.

— Как, разве не к этому?

— Я хотел дать тебе одну вещь, — вздохнул он.

Я спохватилась, что опять его перебиваю.

Он просунул руку под повязку, в карман куртки, вытащил длинный белый конверт и протянул мне.

— И не спорь — просто бери, и все. Не беспокойся, меня там не будет, и, если ты никогда больше не захочешь меня видеть, ты и не увидишь.