Геннадий Прашкевич - Упячка-25

У меня, скажем, Певек, Магадан, научный городок, теперь Москва, а у Генерального там и трудовая юность, и большая война, и ранения, и много партийной работы, вот теперь вообще — одна шестая часть суши. Руководит супердержавой, а слова для стихов находит простые, искренние.

Слушая взволнованный шепот Галины Борисовны, я вспоминал.

Тайгинский «Продмаг» вспоминал, хлопанье пастушеского бича, мычанье коров.

Белые льды Певека, моей Певеции, вспоминал, Магадан, засыпанный серым снегом, уютную «реанимацию» научного городка. Угадывал очертания нежных грудей. А в стихах Генерального — бриллианты, монокли, черные цилиндры, шелковые перчатки, всякие фраки, даже «запах тончайших роскошных духов». И входит, наконец, товарищ Воровский, полномочный посол.

Понятно, ничем хорошим закончиться это не могло.

Галина Борисовна беспрерывно грузила меня информацией.

«В отбитии наступления немцев, — читала мне вслух, — активное участие принимал начальник политотдела 18-й армии полковник тов. Брежнев»… Вникаешь? «Расчет одного станкового пулемета (рядовые Кадыров, Абдурзаков, из пополнения) растерялся и не открыл своевременно огня»… Это пережить надо, ты впитывай. «До взвода немцев, воспользовавшись этим, подобрались к нашим позициям на бросок гранаты. Тов. Брежнев физически воздействовал на пулеметчиков и заставил их вступить в бой»… Ты бы так смог? «Понеся значительные потери, немцы отступили, бросив на поле боя несколько раненых. По приказу тов. Брежнева расчет вел по ним прицельный огонь, пока не уничтожил»…

Ну не может быть, ну, никак не может быть, считала Галина Борисовна, чтобы такой большой человек, как наш Генеральный, не оценил новых прогрессивных явлений в современном искусстве. Хватит небо коптить! Работай! Вспомни, как Генеральный талантливо кроет в стихах подлую кичливую Европу! Вот она — вечная тема социалистического искусства! Прижимала мои ладони к своей двадцатипятилетней груди. Генеральный умеет простые слова находить, и ты ищи самое простое! Обнимала, прижавшись, и на осторожные мои опасения, что вот опять может не хватить вождю времени, чтобы выполнить хотя бы Продовольственную программу, с сумеречной страстью шептала: «В школе даже нас, девочек, заставляли бегать на физру! Считай, прямо с детства учили прыгать через всяких козлов!»

Даже реснички дрогнули от волнения.

Однажды явилась с небольшой книжкой.

Плацдарм, захваченный в ночь на 4 февраля 1943 года…

Район Станички, мыс Мысхако, это южнее Новороссийска…

Командир — майор Цезарь Куников. При убежденном замполите коммунисте Николае Старшинове этот мужественный майор 225 дней держал захваченный им плацдарм и не отдал фашистам. Понятно, такое зависело прежде всего от будущего Генерального. Но как написать человека, у которого самых высоких наград в разы больше, чем у самых выдающихся политических деятелей мира?

Четыре Золотые Звезды Героя Советского Союза,

Золотая Звезда Героя Социалистического Труда,

восемь орденов Ленина,

два ордена Октябрьской Революции,

два ордена Красного Знамени,

орден Богдана Хмельницкого 2-й степени,

Отечественной войны 1-й степени,

Красной Звезды,

восемнадцать медалей СССР,

две маршальские Звезды с бриллиантами,

орден Победы…

Почетное оружие с золотым изображением Герба СССР…

Вот жил совсем простой паренек (как я в Тайге), работал на маслозаводе, мог при случае вынести под курточкой килограмм масла для своих личных нужд, для семьи, может, но понимал, понимал ситуацию — много не брал; потом служил, воевал, много работал, стал выдающимся человеком.

Теперь весь в наградах:

орден «Майской Революции» 1-го класса (Аргентина, 1974),

орден «Солнце свободы» (Афганистан, 1981),

трижды Герой Народной Республики Болгарии с вручением Золотой Звезды и ордена Георгия Димитрова (1973, 1976, 1981),

четыре юбилейные медали Болгарии (1974, 1974, 1978, 1982),