Леонид Пасенюк - Съешьте сердце кита

Ксения хотела что-то сказать, но не решилась. Одно ей показалось отрадным — появился этот Дудкин, и как-то сразу стало яснее вокруг. Она почувствовала себя и крепче и уверенней. Есть на кого опереться.

— Вот что, — сказала она, доедая горелый сухарь с тушенкой, — берите-ка, ребята, рюкзаки. Хватит уже вам.

Растянувшись цепочкой, отряд вышел на еле приметную во мхах тропинку. Сзади понуро брели два оленя и переваливался на коротких ногах, обутых в ичиги, каюр Объедкин.

Нижние ветви лиственниц и стволы обросли бурым мхом, свисающим, как бороды, и эти «бороды» нещадно рвали накомарники. В накомарниках было душно, и мир сквозь черную кисею казался убогим и недужным, лишенным сияния красок и свежести воздуха, и небо нависало бесцветное, крохотное, с овчинку…

Ксения подняла сетку, приладила ее сверху на полях соломенной шляпы и, наконец, вздохнула посвободнее, глубоко и радостно. Небо рванулось навстречу глазам размашистое и бездонное, мхи разметались привольно, мягко, в них утопали ноги, как в дорогих коврах. Летала сухая шелковистая пряжа паутины и щекотно касалась разгоряченной кожи.

Цвели беспомощные анютины глазки, испятнал кусты розовый накрап бутонов шиповника, волшебно пахло смолой, соками растений. Пахло жизнью!

Но гнус — эти кровожадные рыжие комары, эта махонькая блестящая мошка, эти огромные пауты, кусающие с налета! Гнус проникал в нос, в гортань, он уже затмил небо, и не хотелось смотреть на буйно расцвеченные мхи. В воздухе звучала хорошо организованная, бессмысленная и тоскливая мелодия, выводимая мощным хором пискливых, тонких и даже басовитых голосков.

Приуныв, Дудкин запел с видом бывалого, много пережившего геолога:

Ксения усмехнулась, прихлопнула комара на щеке и опустила сетку.

Отряд вышел к высоченной гряде известняков, сверху черных, изукрашенных потеками, посредине серых и внизу, у самой воды, розовых.

— Внизу известняки кембрийские, — пояснила Ксения. — Вверху юрские. Любопытно! А вдруг эта толща известняков не немая? А вдруг мы обнаружим в ней фауну?.. Трилобитов, например? Может быть, это кое-что объяснит.

Дудкин поднял плоский, вроде блина, известняк и спросил:

— А что такое трилобит?

Ксения не успела ответить.

— Первая тварь на земле, — отвернувшись, с неудовольствием пояснил Мамонов. — Надо бы знать. Обручева знаешь, а трилобитов не слыхал. Вот ищи, его можно найти в известняках кембрия! Он такой… с рожками.

Так, походя, фауну не легко было обнаружить. Ее и не обнаружили. А гряду плечом не опрокинуть. Прошли дальше и остановились у ручья с крутой излучиной. Дно в ручье было светлое, сплошь вымощенное мелкими камешками.

Мамонов и Котеночкин полезли с лотками в воду. Жанна открыла кожаный футляр своего радиометрического прибора, готовясь «прощупать» окрестности «на уран», а Ксения по обыкновению что-то записывала. И только через несколько минут хватились Дудкина. Он исчез.

— Он остался там, у известняков, — догадался Мамонов. — Рогатых трилобитов, дурак, ищет!

— Не смей так говорить! — крикнула, не сдержавшись, Ксения.

— Ну, пожалста, — согласился Мамонов. — Я против него ничего не имею. Только ни фига он в нашем деле не смыслит. Я что? Я ничего…

— Ты ничего… — успокаиваясь, проговорила Ксения. — Ты всегда ничего.

Стали кричать хором. Наконец, к общей радости, Дудкин откликнулся. Вскоре он вышел к излучине.

— Еле догнал вас, — сказал он, запыхавшись. — Не хотел бы я остаться один, не зная броду…

Медленно вращая в руках лоток, чтобы слить с водой крупную гальку, Мамонов неодобрительно заметил:

— Да-а, бывает, что здешние медведи скальпируют людей. Они злые. Муравятники. Мы прошлым летом оставили парня-рабочего в тайге. Денька на два, поберечь продукты от зверья. Так он повалил вокруг себя огромные деревья, обложился кострами, чуть тайгу не поджег, вроде как у нас Объедкин… И все время кричал…

— То есть как это кричал? — насторожившись, тихо спросил Дудкин.

— Ну, как… Обыкновенно. Благим матом, — пояснил Мамонов. — Потом отряд там проходил, чужой, не наш, ну его и подобрали чуть живого с перепугу. Слаб в коленках оказался.

Все притихли. Ксения через силу официально вымолвила:

— Попрошу вас больше не отставать, Игорь. В тайге шутки плохи. И вам худо будет, и нам не мед… Напомните мне в лагере — на всякий случай я вам дам компас.