На итальянском вокзале Ночная Роза чуть не заблудилась. Ей был незнаком этот подземный переход (как быстро все меняется!), но впереди бежала юная лыжница в своих желтых брюках, с красными лыжами в руках, и она пошла за ней. Две другие дамы плелись где-то сзади.
Молодой человек остановился, чтобы купить сигареты. Ему-то уж известно, что времени у них предостаточно. Но вот наконец все пятеро спускаются по каменным ступеням и долго шагают по мрачному переходу. «Куда мы идем?» Они выходят к подземному вокзалу, где в темноте их ждет маленький поезд.
И снова они сидят вместе, в одном купе. Здесь холодно, горят только две лампочки. Скуки ради Ночная Роза глядит в окно, на светящиеся часы; они показывают 9 часов 24 минуты.
Она переплетает пальцы, точно для молитвы. И сама удивляется этому жесту — она не молилась уже много лет. Разнимает руки, но тотчас сплетает пальцы опять, так им приятнее.
Поезд мягко трогается и летит навстречу дню, согреваясь на ходу.
Здесь, на равнине, круглой, как цирк, уже зажигаются огни; извилистые речушки, заросшие по берегам сурепкой, окутаны легкой дымкой. В окне проносятся луга, ивы, а с,, т сад с огородом, на шесте болтается целлулоидный голыш. «Весь розовый от холода…» Она мигает, стараясь удержать слезы. «Мой ребенок родился мертвым в подпольной клинике; об этом никто не должен знать. А там… там просто огородное пугало». Она отворачивается.
Поезд с пыхтением одолевает гору и везет их мимо виноградников с ровными рядами дуг, мимо кладбища, мимо одетых плющом развалин. Дальше пустынное с виду селение, вилла, тоже как будто необитаемая: амфоры и урны совсем утонули на заросших лужайках.
— Вы только взгляните на эти строения, кипарисы, аркады — прямо каменные цветы! — восхищается старая дама.
— Мне что-то не по себе, — вздыхает рыжая челка.
— Это от перемены климата.
— И высоты, — добавляет молодой человек, чьи томные глаза еще больше расширились и потемнели.
Ночная Роза не хотела видеть своего ребенка. Сразу после рождения его должна была усыновить неизвестная супружеская пара, но, поскольку он умер, ей его показали. У нее был жар, сильный жар…
Теперь она чувствует себя хорошо. Рядом с путями кое-где лежат белые коврики снега, это первый настоящий снег, который она видит нынешней зимой. Она разглядывает его.
Поезд дрожит, испускает странные звуки, похожие на пронзительное стрекотание какого-то насекомого. Он поднимается все выше и выше, в тень гор (часы Ночной Розы показывают без десяти минут десять), а вот и солнце — разлилось по околице встречной деревушки. Но поезд здесь не останавливается.
— Нам повезло! — говорят они. — Слава богу, это экспресс. В Санта-Мария-Маджоре солнце уже светит вовсю.
Она надевает темные очки, массивные, дорогие. Ей нравятся их янтарно-коричневые стекла, сквозь которые все краски кажутся еще ярче.
Но и здесь поезд тоже не делает остановки. Они слегка озадачены.
— Надо же, самый большой курорт во всей местности!
— La Madonna de Re! — возглашает вдруг старая дама, словно внезапно проснувшись. — Двести лет назад один игрок в шары, придя в ярость от проигрыша, запустил шаром во фреску с изображением Пресвятой Девы, и у нее показалась кровь на лбу. С тех пор эта фреска считается чудотворной, а Мадонну так и показывают с пораненным челом и тремя розами в руках.
— Три розы из Кьянти! Porco Dio (Черт побери (итал.)), я лично в такое не верю! — объявляет молодой человек.
— Мадам, не обращайте внимания, у итальянцев это самое любимое ругательство, — с улыбкой говорит лыжница.
Стекла густо запотели, пейзаж за окном пропал из виду.
— Как грустно! — вздохнула старая дама.
— А потом они построили для нее большую церковь, — добавляет Ночная Роза. — Но все знают, что чудеса не есть догмат веры.
Старая дама молчит, она промокает подведенные темным карандашом глаза. Молодой человек скрылся в туалете. Он возвращается оттуда мертвенно-бледный — может, ему плохо?
— Послушайте, там что-то странное творится.
— Вам, кажется, стало не до шуток? — насмешливо спрашивает рыжая дама. Солнце бежит за поездом по верхушкам деревьев. Лес светится так, что невыносимо смотреть.
— Ах! — восклицает Ночная Роза. — Вот именно такими я в детстве представляла себе райские кущи.
Поезд опять пронзительно вскрикивает, солнце прячется за горой. «Мы погружаемся в тень». Она снимает темные очки, смотрит на молодого человека.
— Во-первых, я не шутил. А во-вторых, происходит что-то непонятное, — с трудом говорит тот.
Читать дальше