Анатолий Королев - Эрон

Подчиняясь врачу, Надин присела на корточки у низкой кровати и осторожно подняла руку, что свесилась до самого пола. Невероятно — она видела тонкие нервные пальцы с ревматическими суставами и одновременно осязала легкие скользкие перья, оперявшие руку. Свет потустороннего зеркальца стал острей и неистовей. У героини уже слезились глаза от стробоскопических вспышек, зато прокуренный голос юнца в белом халате стал тише, примолк и отвратительный зудящий звук звона холодной воды, льющейся из крана в железную раковину. На востоке полумрак нездорового жилища был прочерчен ровной линейкой света. И там — в запредельном жалюзи чертежа — играла золотистая гроза бытия… кстати, предупредил врач, выключая проклятый воющий кран и вытирая мокрые руки носовым платком, если вы здесь увидите одного мальчика — не бойтесь. Это отвратительный карлик известного толка. Малый носит паричок и красит губки, выдавая себя за свежего мальчика девяти-десяти лет. Гоните его в шею или сорвите парик — малый совершенно лыс. Доктор, он тоже болен? Только тут Навратилова замечает, что разговаривает не с человеком, а с грязным халатом, висящим на гвозде в стене, и обманута рефлексами света, которые приняли столь причудливый облик юркого зубатого личика. А голос принадлежит на самом деле темному, курчавому карлику, который прятался как раз под раковиной, за дрянным чемоданом с перемотанной ручкой, дергал цепкой ладошкой полу того халата. Тусклые, глубоко посаженные глаза того карлика излучают страх, а рот, наоборот, храбрится, дерзко гримасничает и высовывает розовый собачий язычок. Брр… Он стар и похож на лобастую цирковую обезьянку, одетую в короткие штанишки и лаковые ботиночки. Обезьянничая и кривляясь, тот гадкий карлик объясняет Надин, что все, что она видит вокруг себя, на самом деле — типичные наркотические видения и что нет перед ней никакого карлика, нет ни бескрылого ангела на узкой солдатской кровати, и Москвы вокруг никакой тоже нет, а есть тривиальная палата в Энской клинике, что перед ней — пациенткой — лечащий врач Стебельков, а она — неизвестное лицо, ставшее жертвой одного психиатра, некоего Побиска Авшарова, который экспериментировал на жертве с дозами диэтиламида-лизергиновой кислоты по методике известного авантюриста от психиатрии доктора Грофа, и вот результат — на койке тело неизвестной молодой женщины, которая бредит наяву. Вы что, смеетесь? отшатнулась Навратилова от гадкой рожицы; я в своем уме и признаю права ирреального. Поверьте, ангелы существуют, и это такая же правда, как то, что существует Господь.

Словом, развилка романного смысла обозначена резкой чертою, и каждый бессонный читающий волен выбирать свою версию вблизи или вдали от роковой линии умаления человеческого и здравого, слишком человеческого и слишком здравого.

Итак, Надя буквально впивается глазами в темного карлика и, наконец, с облегчением, чувствует, как из тусклой облачной глубины пасмурного глаз ища на левой стороне лица к ней на помощь пробивается спасительный солнечный луч, и — в разрывах дождевых облаков — она видит заветного искомого золотистого мальчика с зеркальной ладошкой, бегущего по краю круглого радужного зрачка. Она слышит его набегающий смех и к огромному счастью вновь застает самое себя в центре пустого идеального пространства лицом сначала к востоку, где льется холодная вертикаль родника в зеркальную ладошку шалуна, а затем лицом к парящему над полом спящему крылатому существу с тем самым лицом, которое она так давно и недавно и несчастно потеряла и которое так счастливо наконец нашла: безбровые дуги, узкие скулы, мраморные веки работы Микеланджело, детская улыбка на полусонных губах; огромные снежноперистые крылья, текущие вниз водопадом летучей пены. Его радужное тело все кипит от солнечных брызжущих бликов, как морская гладь, и слепит глаза. Золотой мальчик бегает но влажному песку вокруг его губ, и вот спящий просыпается от смерти, раскрываются ангельские глаза. Их взгляды встречаются. Кто Ты? спрашивает Навратилова.

— Я — Аггел. Я — твой шанс взглянуть на жизнь и природу вещей чистым пристрастным взглядом летящего сквозь истину.

— И сколько взглядов ты дашь мне?

— Ровно тридцать ангельских взглядов, и ты получишь ответы на все, что сможешь увидеть. А увидеть и спросить — это одно и то же.

— А кто этот золотой шалун с зеркальной ладошкой, который бегает в уголках твоих губ по кромке песка у моря?