Анатолий Агарков - Три напрасных года

— Думать же надо….

Вот и придумал…. Тихую бухту.

— Кручинин где?

Белов:

— В бригаду умотал, отпуск оформлять.

Эта новость не вери гут — угроза моему скорому дембелю. Не дай бог, Переверзев (а больше некому!) за командира останется. Надо с Крохалёвым связь наладить — он, мне помнится, слово дал.

Развели один большой костёр, поделили три ведра ухи на четыре экипажа и славно поужинали. Потом гитара, песни. Эх, не та пошла молодёжь, не музыкальная. Ни голоса, ни слуха…. Вот Ваня Оленчук…. Один только мог….

Эта ностальгия от старости у вас, Антон Егорович. Засиделись в пограничном флоте — пора домой.

На баке 68-го топот, свист и уханье с кряканьем — шабаш на Лысой горе — командиры на палубу высыпали. Васька Мазурин вприсядку пошёл. Это он умеет — чемпион погранотряда по танцам. Ну, и пляскам, наверное. Мы свою самодеятельность свернули, лицезрим сундуковскую. Впрочем, Переверзев там тоже не в статистах. Эх, как развезло народ….

Угомонились командиры, парни потянулись по кубрикам. Поднимались сходней на 66-ой и ютами, ютами…. Чтоб не мешать веселью. А мне плевать: я — дембель, главный старшина, кавалер всех отличников и специалист первого класса, кандидат в члены КПСС, занесён в Книгу Почёта части…. Почему я должен прятаться от подвыпивших сундуков? Поднимаюсь по сходне на свой родимый….

— Как крыса крадёшься, салабон — Герасименко курит на шпиле 68-го. — Подь сюда, на базар.

Меня будто кнутом обожгло — сыромятным по голой спине. Я плечами передёрнул:

— Проспись, сундук.

— Что-о?

Из-за рубки, застёгивая на ходу ширинку брюк, вырулил замполит:

— Главстаршина Агапов, к мине.

Подошёл к леерам. Ну? Доклада ждёшь — главный старшина по вашему приказанию…. Перебьёшься. Ограничимся тем, что прибыл…. Ну?

— Твоё поведение, Агапов, не нравится командованию группы.

А я не девушка, чтоб своим поведением…. Но молчу — это тоже в мыслях.

— Ты ведёшь себя, мало что, вызывающе, просто акты неповиновения являешь. А это жестко должно пресекаться. Здесь граница, и соответствующий порядок…. Если надеешься на неких покровителей, то напрасно — за нарушителей дисциплины никто вступаться не будет. Что молчишь? Язык меж ягодиц застрял? Ну, так я тебя сейчас расшевелю. Боевая тревога для старшины Агапова. Химическая атака! Газы! Одеть защитный комплект! Что стоишь? Вспышка, справа…. Вспышка слева….

Разошёлся старлей на баке 68-го, руками машет, слюной брызжет…. Я стою на палубе своего катера и молча внимаю. Вспышка справа…. вспышка слева. В бригаде на ремонте видел на борту «Шмеля», как годок-комендор гонял толпу молодых, облачённых в противогазы. Вспышка справа…. Вспышка слева. Бедолаги, путаясь в длинных полах химкомплекта, бегали вокруг надстроек, спасаясь от ядерных всполохов.

— К бою! — визжит замполит.

Да хоть обкакайся! Сейчас завалюсь — рухну на спину и ноги раздвину!

Наконец Переверзев взял себя в руки. Тяжело дыша:

— Завтра, нет послезавтра, о твоём поведении узнают в бригаде, и я сдеру с тебя награды, как лыко с липки — дембельнёшься ты у меня….

Надо отвечать. И я, борясь с собственным голосом:

— Кто вам, товарищ старший лейтенант, сказал, что я липка и дам себя ободрать? Как честный человек и кандидат в члены КПСС о вашем недостойном поведении собираюсь информировать капитана Тимошенко и кавторанга Крохалёва сразу по прибытию в базу.

— Так ты её не увидишь….

Переверзев спустился в каюту и сундуки следом.

Наша перепалка не осталась незамеченной. Я черпнул ведро за бортом и занялся водными процедурами, готовясь ко сну — на ют собрались дембеля и годки.

— Слушай, а что он тут верещал про базу? — допытывал Захар. — Мол, не дойдёшь.

— Зё, — предложил Зё. — Айда к нам ночевать.

— Ну, так мы и отдали своего дембеля сундукам, — высунулся Витя Иванов. — Вахту поставим, бдеть будем. А как тревогу сыграем, все поднимайтесь — голубую кровь мочить.

— Да бросьте, — остужал горячие головы. — Мы просто поговорили — старлей зубами поскрипел, я свои показал. Никаких больше шагов он не предпримет. Ему война со мной дороже обойдётся — работу потеряет. А для меня дембель неизбежен, как крах капитализма — подумаешь, значки….

Весь следующий день командиры отсыпались. Мы с Захаром ушли в тайгу орехи щёлкать да лясы точить. Увлёкся Санёк сочинительством, только все темы об интимных отношениях с женщинами. Изголодался парень…. Может, и я страдал, знай, что это такое. Единственный опыт — тогда в вагоне с Леной…. Пьян был и мало чего помню. Переписку храню, в смысле, письма её. А переписка оборвалась нынешней весной. Не пишет спартанская царица, приветов не шлёт, о встречах не загадывает. Успокоилась, должно быть.