Маргарет Дрэббл - Мой золотой Иерусалим

В дом Денэмов вела незастекленная, выкрашенная в черный цвет дверь из массивных панелей. В центре средней панели львиная голова держала в зубах медное кольцо. Звонок тоже был, и Клара позвонила. Дверь открыли не сразу, и открыла не Клелия, вопреки Клариной надежде, а худой, смуглый, лысеющий, но молодой с виду мужчина. Он смотрел на Клару и молчал.

— Клелия пригласила меня в гости, — сказала, стоя на пороге, Клара.

Молодой человек нервно сглотнул, кивнул головой и сказал:

— Клелия? Да-да, Клелия; одну минуточку, сейчас я ее позову.

Он исчез, не пригласив Клару войти, и она решила войти сама. Прихожая, в которой она оказалась, была вовсе не прихожая, а обширный и очень высокий зал со множеством дверей, ведущих в разные стороны; от обилия заполняющих его необычных предметов у Клары разбежались глаза. Пол был выложен ромбами из серого и белого мрамора, стены увешаны картинами и зеркалами, причем так плотно, что цвет и само наличие обоев вызывали сомнение, а комната в целом воспринималась в лиловых и темно-красных тонах. В дальнем ее конце был мраморный камин, перед которым стояла круглая ваза с увядшими цветами и очень красивая лошадка-качалка. Пол вокруг усыпали облетевшие с цветов бурые сухие лепестки. В углу вроде бы стояло пианино, а на окнах висели ставни, каких Клара никогда в Англии не видела.

Вскоре одна из дверей в дальнем конце зала распахнулась, и появилась Клелия — в очках, брюках и розовой рубашке, вышитой цветами, и с лицом мрачнее тучи. Клара пожалела, что пришла. Когда Клелия приблизилась, было заметно, что она все еще злится; но причиной тому не Клара, а что-то другое.

— Ну вот, я пришла, — сказала Клара.

— Вижу, — ответила Клелия. — И очень рада. У нас тут сегодня, правда, форменный кошмар. Пошли ко мне в комнату, в саду не продохнуть, там Мартин с мамой скандалят. А может, уже не скандалят. Сейчас из моего окна увидим.

— Мне открыл какой-то мужчина; это кто? — спросила Клара, робко поднимаясь вслед за Клелией по лестнице, выше и выше, на третий этаж.

— Это и есть Мартин, — ответила Клелия. — Как он тебе? Прелесть, правда?

До этой минуты Клара не представляла, в каком смысле встреченный ею мужчина подходил бы под это определение, но мгновенно такой смысл себе вообразила и ответила:

— Правда.

— А вот, — объявила Клелия, внезапно распахивая высокую белую дверь, — моя комната.

Она произнесла это с такой нескрываемой гордостью, что Клара почувствовала: ей предлагают не скрывать своего изумления и восторга, что она наверняка сделала бы, веди себя Клелия более обыденно и сдержанно. Но весь вид Клелии говорил: да, это неповторимо, это прекрасно, восхищение здесь совершенно уместно, это поразит даже самого искушенного.

Не поразиться было невозможно. Квадратная комната с высоким потолком, выходящая окнами в сад, была наполнена, буквально перенаселена множеством самых разных чудесных вещей. Их было столько, что прямое назначение комнаты — служить прежде всего спальней — едва угадывалось. Лишь как следует приглядевшись, Клара не без труда различила кровать, почти потерявшуюся под цветастым серо-розовым покрывалом, грудой книг и большой недописанной картиной. Книг в комнате было много; одну стену они закрывали полностью и грудами лежали на стульях и на полу. Цветущее растение вилось под потолком по металлическому стержню для развески картин, спускалось по шнуру и обвивало раму небольшого полотна с написанными маслом нимфами; другие растения карабкались и цвели вокруг медных ножек и спинки кровати. На столиках, на стенах были приколоты и приклеены фотографии, письма, открытки; но среди всех этих взрослых вещей жило огромное количество старых игрушек, тщательно расставленных, исполненных неповторимых красок и очарования: кукольный домик, банка со стеклянными шариками, игрушечный утюжок на медной подставке, охапка тряпичных кукол, семейство расписных русских матрешек, коллекция цветных яиц, кирпичная башенка, барометр, в котором перед дождем на крылечке появлялась мужская фигурка, а перед ясной погодой — женская, и свисающий с потолка огромный стеклянный шар, внутри которого падал снег — на миниатюрный дворец и на лес с крошечными елочками. Клара стояла как околдованная; она в жизни ничего подобного не видела. Она не могла даже на секунду вообразить такое. Кое-кто из ее знакомых пытался превратить свою комнату в нечто экзотическое, и усилия их отнюдь не сводились к бутылкам из-под кьянти и плакатам туристических агентств, но всем их идеям было далеко до комнаты Клелии, а лучшим из того, что видела Клара до сих пор, оставалась гостиная у матери одной из ее подружек в Севеноукс, выдержанная всего в двух-трех спокойных тонах и обставленная изящной мебелью начала века.