Дмитрий Панченко - Записки русского бедуина

Вообще же немцы во многом именно такие, какими вы их представляете, — аккуратные, трудолюбивые, порою важничающие. Какая- то важность заключена в самой интонации немецкой речи, — по крайней мере, для русского уха, — поэтому немного забавно слышать, как разговаривают друг с дружкой немецкие дети. Но вот представители государства и власти как раз не важничают; не было случая, чтобы мне приходилось на них досадовать.

С причинами досадовать в Германии вообще обстоит как-то плохо, поэтому принимаешься досадовать на мелочи. Любой непорядок воспринимаешь в Германии по-особенному. Пакет с молоком надрезается так, что молоко капает на стол — ага, типично немецкая халтура! Вот и моя машина была недавно удивлена, обнаружив, что перескакивать с ухаба на ухаб ей пришлось не где-нибудь, а по дороге к родному для нее Штутгарту. Впрочем, это был автобан, с автобанами ничего не поделаешь, какие-то участки не успевают отремонтировать. Другие дороги безупречны, и кругом полно нарядных машин — немытых или побитых немцы не признают.

Немецкие дома, как вы уже поняли, не менее ухожены, чем машины. Цветы живописно свешиваются с перил и балконов, они на окнах, стенах, перед домом. Я знал, что кусты роз бывают высокими, но в Южной Германии я видел настоящие розовые деревья.

А как немецкие любительские команды играют в футбол! Поле — с иголочки. Обе команды в своей особой форме. Распасовывают мяч как перед телекамерой.

Зато у нас лучше с магазинами. В Германии по воскресеньям закрыты все, по субботам большая часть открыта лишь до обеда, и даже по рабочим дням они открыты самое позднее до восьми. А несколько лет назад было еще хуже. Однажды мне пришлось проходить медицинскую комиссию сразу по возвращении из Германии. Неудивительно, что вопрос, были ли у меня проблемы с алкоголем, застал меня врасплох: а как же — неплохо бы выпить, а все магазины уже закрыты; и еще: столько всего хорошего, что не по карману!

Германия в каком-то смысле остается страной философов. Привычку думать немцы культивируют больше других народов. Тебя не просто предупредят, что за безбилетный проезд в автобусе полагается штраф в таком-то размере. Нет, дидактики и пропедевтики не миновать: «Тридцать евро — не малая сумма, если бросать деньги на ветер. Задумайся!»

В каком-то смысле Германия остается и страной романтиков. Немецкие рекламы высокопарны. Что ни возьми — мечта и восторг.

Дух поэзии все еще прорывается у немцев даже в прозе жизни. Вот надпись, предупреждающая о том, что незаконно припаркованные автомобили будут эвакуированы за счет владельцев: «Widerrechtlich abgestellte Wagen werden kostenpflichtig abgeschleppt». Я чувствую, что она вызывает в моей памяти что-то величественное. Ну конечно:

Да это же «Die Goetter Griechenlands», сочинение Фридриха Шиллера:

В отличие от духа поэзии дух иронии за двести лет заметно повыветрился. Важнейшие житейские установки сегодняшнего дня могут быть представлены в нескольких словах и понятиях: ein bisschen Geduld; sparen; geniessen; viel Spass! direkt vom Fass. (По-русски я передам это, пожалуй, так: немного терпения; сэкономим; повеселимся; бочковое пиво.)

Что меня больше смущает — это немецкая как бы народная музыка, этот неизменный разухабистый маршик, в котором решительно нет ничего, что напоминало бы о музыке великих немцев. Она сопровождает муниципальные, а иногда корпоративные праздники. Ее, как правило, подают с пивом, шляпами, украшенными перьями, и трахтом (традиционный региональный костюм). Такого рода праздники нередко показывают по телевизору. О вкусах не спорят (особенно с народами), но все-таки это странно для страны, в которой десятки тысяч домов выстроены в безупречном стиле. Обнадеживает то обстоятельство, что в магазинах, ресторанах, кафе — там, где музыку включают для своего и посетителей удовольствия, а не потому, что таковы соответствующие случаю традиции, — это народное достояние не услышишь. Великую немецкую музыку там тоже не услышишь — да и не место. Но ее крайне редко услышишь и где бы то ни было, помимо концертных залов. В Америке я чаще слышал ее несущейся из домов.

В Ганновере меня пригласили на постановку «Фиделио». Увидеть постановку этой оперы в Германии было тем интересней, что в свое время меня чуть не отправили из студентов в солдаты за доклад, в котором я среди прочего цитировал письмо автора «Будденброков» и «Доктора Фаустуса»: «Какая нужна была бесчувственность, чтобы, слушая «Фиделио» в Германии Гиммлера, не закрыть лицо руками и не броситься вон из зала!»