Геннадий Падерин - Шахматы из слоновой кости

– Ишь ты!

Это относилось к незнакомцу в лодке: тот не выказал никакого волнения, а тем более испуга. Вскоре на берег сошел молодой еще человек среднего роста. Он доброжелательно глядел на Лазарева сквозь большие очки.

Всем видом приезжий напомнил Лазареву знакомого врача, и Лазарев мысленно тут же назвал незнакомца «доктором».

– Я к вам, – сказал «доктор» и, протягивая руку, назвал себя: – Коновалов.

Оставшийся в лодке бакенщик подтвердил, приглушив мотор:

– К тебе он, Валентин Прокопич. – И спросил не то у Лазарева, не то у «доктора»: – Я – все, могу вертаться?

– Вертайся, – кивнул разрешающе Лазарев и повернулся к Коновалову: – Минуточку обождите, я только умоюсь.

– А я переоденусь.

Достал из чемодана спортивный костюм, кеды и быстро, сноровисто сменил одежду и обувь.

– Вы сами откуда будете? – вежливо поинтересовался Лазарев, растирая полотенцем уставшие плечи.

– Из Новосибирска. Из Института экспериментальной биологии и медицины.

Лазарев невольно рассмеялся и, отвечая на недоуменный взгляд приезжего, пояснил:

– Я почему-то сразу подумал, что вы по медицинской линии… Что же вас к нам привело?

– Енисей, – без улыбки ответил гость.

Он достал какие-то бумаги, подал Лазареву. Одна, за подписью начальника Енисейского речного пароходства, была адресована капитанам грузовых теплоходов, рефрижераторов, буксирных судов, начальникам портов и пристаней.

«Кандидат медицинских наук тов. Коновалов Е. Д., – говорилось в этом предписании, – выполняет в нашем бассейне работу по заданию Института экспериментальной биологии и медицины. В связи с этим вам предлагается в пути следования принимать его на борт и выделять ему помещение, а также оказывать всяческую помощь в выполнении его задания.

За проезд стоимость билета не взыскивать».

Первым побуждением Лазарева было спросить, какую работу выполняет у них в бассейне кандидат медицинских Наук Коновалов Е. Д. – да, какую сверхважную работу он выполняет, если начальник пароходства издал такое

распоряжение? Но не спросил – подумал: бумага к нему, Лазареву, прямого касательства не имеет, и показал ее приезжий, как видно, «для весу». Спросить о работе – значило как бы признать этот самый «вес», а Лазарев привык составлять о людях мнение не по бумагам – по делам.

– Та-ак, стало быть, – неопределенно протянул он, возвращая документ хозяину и принимаясь за чтение второго.

«Путевым мастерам Красноярского и Енисейского речных участков.

Обеспечьте доставку на бригадных судах научного сотрудника тов. Коновалова Е. Д. до следующих пунктов…»

И дальше перечислялись пункты, где не причаливали и потому не могли быть полезными Коновалову помеченные в первом предписании грузовые теплоходы, рефрижераторы, буксиры, – перечислялись эти пункты и назывались поименно путевые мастера, в чьем распоряжении находились «бригадные суда», а проще говоря, путейские катера и моторные лодки.

Лазарев молча пробежал глазами все распоряжение – до конца, до подписи начальника Енисейского бассейнового управления пути, потом вернулся к одной из строчек в середине текста, перечитал ее вслух:

– «Путевому мастеру тов. Лазареву – на Казачинский порог…»

И поглядел вопросительно на гостя.

– Все правильно, – подтвердил тот, – мне потребуется ваша помощь, чтобы попасть на Казачинский порог.

Лазарев вежливо усмехнулся:

– А сейчас вы где находитесь?

Он махнул зажатым в кулаке полотенцем в сторону реки, вниз по течению.

– Тут вот, где мы с вами стоим, как раз и начинается наш порог… И село наше, – теперь он махнул полотенцем в сторону раскиданных по берегу домов, – село наше так и называется – Порог.

– Я знаю, – сказал Коновалов, – я все это знаю – бакенщик рассказал, но моя просьба какая: надо, чтобы вы меня до наиболее активной части водоворотной зоны подбросили.

– Понял: острые ощущения… Хотите через порог на лодке пройти?

– Нет, вы не так поняли, – спокойно возразил гость. – Во-первых, острые ощущения тут ни при чем, а во-вторых, на лодке с вами я хочу только на середину реки выйти, а дальше, через все буруны и через самый гребень порога – вплавь.

– Вплавь?!

– Именно, – подтвердил Коновалов со спокойно-доброжелательным выражением лица. – В этом смысл моей поездки по Енисею.

Вся жизнь Лазарева прошла на реке, тут, возле порога, и Лазарев свыкся с постоянным шумом огромной массы воды, дробящейся о каменную преграду, свыкся настолько, что начинал слышать его лишь в те короткие минуты, когда приспевала нужда проскочить через грозный водокрут на лодке. Но сейчас, представив себе, как барахтается в пучине не лодка, не баржа, не плот, не бесчувственный ствол подмытого на крутояре и подхваченного волною кедра, а человек, Лазарев вдруг почувствовал, что уши его словно бы освободились от ваты, в них ворвался, заполнил до краев этот неумолчный шум.