– «Бандера роха», – произнес я, не то спрашивая, не то утверждая.
Негромкое насвистывание тотчас прекратилось.
– А вы откуда знаете? – услышал я после короткого молчания.
– Вот тебе раз! – воскликул я. – Да кто ее не знает! Испанская песня.
– Нет, итальянская. Но в Испании ее тоже пели, верно.
– Вы там были? – догадался я.
Он лишь негромко кашлянул в темноте.
Больше капитан не свистел, но воспоминания, потревоженные знакомой мелодией, не хотели униматься, цеплялись друг за друга, извлекали из тайников памяти давным-давно позабытое.
Вот дядя Фери, горячий, стремительный, врывается в дом и кричит, что он возьмет в нашу семью двух, нет, трех испанских ребят…
Вот наша делегация из пяти человек стоит в кабинете заведующего гороно, и Нина Мурашева, только что избранный комсорг, от имени 7 «б» требует – да, требует! – чтобы нам заменили немецкий язык на испанский.
Потом, без всякой видимой связи, подумалось просто о нашей тихой улице в тени могучих тополей, немощеной, песчаной, с веселым зеркалом лужи посреди проезжей части после проливного летнего дождя. И там, в луже, в окружении ленивых округлых облаков, удивленно-ухмыляющееся мальчишечье лицо с белыми выгоревшими вихрами и прокопченными на солнце щеками, похожее на свой собственный зимний негатив.
И вверху, над головой, тоже облака, такие же круглые и неторопливые.
А ночью, когда умолкает улица и засыпают веселые лужи, там, вверху, появляются звезды. До самого утра они играют в прятки, путаясь в притихшей листве тополей, и едва слышно звенят, отыскивая друг друга…
Резкий рваный грохот вспугнул мои звезды. Исчезли тополя, улица.
Где-то близко снова грохнуло. Еще раз… И пошло! Земля под ногами вздрагивала и гудела.
Я вскочил:
– Наши! Наши ворвались в город!
– Бомбят, – спокойно отозвался из темноты Комочин.
Он был, конечно, прав. Чуда не случилось.
Самолеты отбомбились и улетели. Натыкаясь в темноте на винные бочки, я двинулся к выходу. Не терпелось посмотреть, много ли в городе пожаров.
Убрал жердь, отодвинул тяжелую дверь. Далеко внизу, там, где стоял завод, полыхало яростное пламя. Пожар? Или выпустили плавку из печи?
Сделал шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть, и вдруг, инстинктивно почувствовав опасность, обернулся. Из глубины погреба ко мне метнулась человеческая фигура. Защищаясь, я поднял руки, но уже было поздно. Я ощутил сильный удар по голове и упал.
Теряя сознание, услышал, как сквозь толстый слой ваты:
– Саша! Саша!
И все поплыло, поплыло во мрак…
Чьи-то голоса… Незнакомые, совсем без интонаций, как деревянные… Бубнят, бубнят.
Трещит голова…
Что же со мной случилось?
Подошел к двери погреба. Увидел зарево: завод или пожар. Потом… Удар!
Я с усилием открыл глаза.
Низкий полукруглый свод… Винный запах. Значит, все еще погреб. Но откуда свет? А, керосиновая лампа. Стоит на подставке – пенек не пенек. Вокруг нее несколько человек. Разговаривают.
Я прислушался.
– …А собака как вцепится в ногу толстяка. Он как завопит. – Голос рассказчика захлебывался от еле сдерживаемого смеха. – Мадам к нему: «Ой, пардон, пардон, высокородный господин! Простите ее, ради бога, она так давно не видела мяса!»
Все смеются.
– Здорово! А ну еще что сморозь!
– Ваш покорный слуга… Загадка. Светит, но не греет, – что это?
– Луна.
– Нет!
– Бриллиант!
– Нет… Ну, ты, Фазекаш?
– Черт ее знает… Звезда, что ли?
– Нет!.. Твоя лысина – ха-ха-ха!
Мне очень неудобно лежать. Руки за спиной, связаны.
Они?.. Я осторожно повернул голову к свету.
Не военные – в штатской одежде. Небритые, худые. Один только плотнее других, самый старший, невысокий, с усами. Вот он встал, пошел куда-то в темноту.
Не хозяева ли этого винного погреба? Но как они сюда попали? Ведь мы с Комочиным приперли дверь изнутри палкой. Неужели они сидели далеко в глубине погреба.
А может, скрываются?.. Партизаны? Непохоже. У них нет даже оружия.
Так кто же? Почему они напали на меня?
А капитан Комочин? Где капитан? Я отчетливо помню, он крикнул: «Саша!» Звал на помощь? Что они с ним сделали? Почему я здесь один?
Я беспокойно задвигался. Тотчас же они повернулись ко мне. Один, высокий, длинноволосый, поднял керосиновую лампу. Другой, с обросшим черной щетиной лицом, бросил с издевкой:
– Ваш покорный слуга! Как изволили спать на новом месте?
– Дайте пить! – я облизнул пересохшие губы.
– Только и всего? – снова крикнул тот, со щетиной.
Читать дальше