Тургрим Эгген - Hermanas

Мой отец, который при жизни был нечетким призраком, стал намного ближе мне после своей смерти. Мое сердце переполняла гордость, и я решил стать таким как он. Или, если точнее, таким как он и Хосе Марти. Говорят, что перо могущественнее меча. Я был, разумеется, готов в свою очередь взять в руки меч, но к тому времени, когда меня призовут, я заточу перо. Оно станет мощным оружием.

Мы, сотни тысяч, а может, и больше тех, кто ходил в школу в первые годы после el triunfo во время кампании по борьбе с безграмотностью, пришли к выводу, что ничего не может быть лучше сочинительства. Немногие из нас получили возможность писать.

Мы с мамой остались бедными. Многие считали, что вдова и сын одного из великих мучеников революции достойны лучшей участи, но дело осложнялось тем, что отношения между Алехандро Эскалерой и Лидией Марией Домингес никогда не были официально зарегистрированы. Они замалчивались. Так что вниманием нас обошли, но мы не обижались. Жизнь продолжалась, и после победы в Бая-де-Кочинос вся Куба пребывала в опьянении, которое могло растянуться на годы. Казалось, для нас не было ничего невозможного.

Через два года после смерти Алехандро мама получила должность старшей сестры в одной из больниц Гаваны, и мы покинули Сьенфуэгос. Первое впечатление от Гаваны я получил ранним сентябрьским утром, сидя в кузове грузовика вместе с мамой и нашими немногочисленными пожитками. Я никогда не думал, что Гавана такая большая — больше, чем Париж и Нью-Йорк, вместе взятые, в этом я был убежден. Я помню, как впервые увидел Капитолий, старую Гаванскую оперу, большие отели, после чего грузовик повернул на набережную Малекон и поехал вдоль берега моря в район Ведадо, к конечной цели нашего путешествия. Лучи восходящего солнца окрашивали белые небоскребы в розовый цвет, и я был уверен, что в жизни не видел ничего более прекрасного. Гавана казалась сказочным городом. А справа раскинулось море — темное и угрюмое, совсем не похожее на мягкий кристально чистый залив Сьенфуэгос. Это была Атлантика, настоящее море. Это был Флоридский пролив, несколько жалких темных и мокрых морских миль, защищавших нас от североамериканских агрессоров. Когда по ночам я слышал много непонятных шумов, я всегда думал: «Они идут! Сейчас состоится мой собственный залив Свиней. Где мое оружие?»

Город подавлял, он был огромным и страшным, но в то розовое утро я знал: несмотря ни на что, я приехал домой. Я сразу почувствовал, что Гавана — это место с большими возможностями. Здесь мне предстояло жить и умереть, хотя последнее, конечно, еще было очень и очень далеко. «Разве здесь не красиво?» — спросила мама, которая приезжала в Гавану несколько раз, в последний раз для того, чтобы уладить все формальности с переездом. Я кивнул. Ком в горле мешал говорить.

Мы въехали в Ведадо. Для маленького провинциального мальчишки это было все равно что попасть в новый мир, состоящий из выстроившихся нескончаемыми рядами дворцов.

Мама рассказывала, что до el triunfo Ведадо был шикарным престижным районом, где людям вроде нас нечего было делать.

В колониальные времена на месте Ведадо располагался лес, в котором запрещено было вырубать деревья («ведадо» означает «запрещено»). После 1898 года, когда Испания проиграла войну и колониальное время закончилось, началась застройка. Район стал местом обитания американцев. Улицы образовывали просторные кварталы, с широкими проспектами под лиственными деревьями: сорок пять улиц вдоль и тридцать поперек. Богатые американцы строили виллы и становились их хозяевами, они не преминули воспользоваться дешевой рабочей силой и низкими ценами на недвижимость в районе с новыми правилами застройки.

Я не обижусь, если кто-то назовет архитектурный стиль моего района декадансом. Правильное его название, как сказала Миранда, — эклектика. Дома были выкрашены в белый, желтый и розовый цвета, а некоторые — в голубой или фисташковый. Фасады украшены колоннами и эркерами и массой искусно выполненных кованых деталей. Большая часть зданий располагалась за высокими заборами. Многие дома были построены в ностальгическом колониальном стиле. Тут и там встречались сооружения экстравагантного функционалистского стиля, элегантного ар-деко, похотливого мавританского или пастельного неоготического. Но независимо от архитектурного стиля и вкуса владельцев, у всех домов в Ведадо было нечто общее: все они бросались в глаза, все были красивые, и в районе не существовало двух одинаковых особняков.