Феликс Кандель - Первый этаж

– На Клязьму сгоняем?

– Чего там не видала?

– Трояк сверху.

– Жарко, – сказала. – И далёко.

Парень подумал, оглядел ее, не торопясь, с пониманием, сплюнул под ноги косточки, шевельнул чудовищным, будто накладным, бицепсом:

– Порубаем, скупаемся, то-се на травке... И назад.

– Думаешь, надо?

– Не помешает.

– Иди, – послала. – Найди помоложе.

Он и пошел, играя обтянутым задом.

– Женщина, – сказал из машины старый человек с явно выраженными национальными признаками, – у вас такая профессия! Я вам завидую.

– С чего бы это?

– Она еще спрашивает! К вам люди идут.

– Вот где они у меня, эти люди!

Старый человек передвинулся по сиденью, сел на место шофера, положил на руль тонкие, дрожащие, в седых волосках руки.

– Как вы думаете, меня не возьмут в шоферы?

– Думаю, нет.

– То-то и оно... Чего я раньше думал?

И покрутил легонько руль. Поглядел вперед слезящимися, мутными глазами.

– Жарко, – сказала Аня. – Сил нет.

– Нет, – согласился. – Давно нет.

Полез из машины, вынимая себя с трудом, по частям.

– Дед, – пожалела, – какой же ты старый...

– Старый, – сказал. – Зато живой.

И пошел прочь, шаркая галошами. Затерялся в суетливой толпе.

Аня нехотя полезла в жаркую машину, погляделась в зеркальце. Поправила волосы, перевязала косынку на шее, концы расправила на стороны. Так, вроде, лучше. Так веселее.

2

Вывалился из дверей магазина мужик – чудила чудилой, по-пьяному пошел через дорогу, натыкаясь на прохожих. На улице пекло, все вокруг чуть не голые, а у этого теплая ковбойка, суконный пиджак, черные тяжелые штаны. На голове фетровая шляпа, на ногах сапоги, к груди прижат синий эмалированный таз. Сам красный, потный, как водой облитый. От одного его вида в жар бросает, температура вокруг поднимается.

Чудила рванул дверцу, тяжко плюхнулся на сиденье, загремел тазом. Глаза шалые, губы закушены, капли на усах, на бороде. Поразевал по-рыбьи рот, с трудом, по частям, вытолкнул одно слово:

– Саве-лово...

Оглядела его в зеркальце:

– На вокзал, что ли?

– На вок-зал... На вокзал!

И, озираясь на ГУМ, на распахнутые двери, в которые плотной лавиной вливался народ, забормотал тонким голосом, со всхлипыванием:

– Ад... Ад кромешный... Не приведи, Господь! И понесло, и закрутило... Щепою... Щепою!

Аня включила счетчик, медленно тронула с места, осторожно продвигалась через густую толпу.

– Во смех-то... Слабые вы, мужики, на магазины. Совсем никуда.

Вырулила в переулок.

Чудила и не услышал. Прилип лбом к стеклу, смотрел расширенными глазами, бормотал в беспамятстве:

– Народы... Экие народы! И все по суете. По суете.

Около Василия Блаженного он встрепенулся, по-старушечьи закрестился на купола. Мелко и часто.

– Остановить? – обернулась. – Посмотришь.

– А можно?

– Можно. Чего ж нельзя?

Он заколебался. Оглядел собор, площадку перед ним, увидал несметные толпы, сказал твердо:

– На Савеловский,

Повернула на набережную, прибавила скорости, опять обернулась:

– Ну, сказывай, чего купил?

– Не купил! – закричал яростно. – Не надо мне! Не хочу...

Выдернул из кармана исписанный листок, порвал в ожесточении:

– Вот вам... Вот! Вот! Понаписали... Тут и без того пропадешь!

Пустил клочки по ветру, откинулся навзничь:

– Сами... Пусть сами едут. Ничего не купил...

– А таз?

Чудила поглядел на таз, как на диковину, сказал растерянно:

– И верно... Таз один и купил...

Улыбнулся застенчиво, по-мальчишески. Заскреб подбородок. Закряхтел в смущении. А глаза прозрачные, совсем светлые.

– Эй, дядя! Да ты, никак, молодой...

А он вертел перед собой таз, повторял в изумлении:

– Когда ж я его купил? Не помню... Ей-Богу, не помню...

Аня встала у светофора, зашлась от смеха, голову уронила на руль:

– Слабые вы, мужики, на магазины, совсем никудышные...

Сзади загудели нетерпеливо, и она резко рванула с места, лихо пошла в левом ряду, рывком обходила другие машины. Маленькие руки ловко управлялись со своим делом. Как-то уютно было у нее в машине, совсем по домашнему. Все чисто, прибрано, все на месте. Картинка, вазочка, цветочек. Сама не без приятности.

– Ловка ты, – несмело похвалил чудила. – Я бы не смог...

– Делов-то!

– Не скажи. И машина у тебя ладная.

– Лайба, – отрезала Аня. – Лайба и есть. Мы ее со сменщиком на деньгах держим, а то давно бы рассыпалась. Дал одному, дал другому – они и починят.

Чудила отдышался на ветерке. Осмелел, снял шляпу, вытер лицо и шею огромным серым платком.