Феликс Кандель - Смерть геронтолога

4

В коридоре Нюма наталкивается на Борю Кугеля. Доброволец Кугель катит тележку с грязным бельем‚ промурлыкивая с чувством: "Зачем же ты топчешь ногами невинную душу мою?.." Боря высок ростом‚ а потому обитает там‚ куда другим вход заказан. У Бори взгляд поверху‚ жизнь поверху‚ и незачем опускаться вниз‚ где нет ничего‚ заслуживающего внимания‚ и быть‚ конечно‚ не может. "Боря‚ – уверяют знающие люди. – Ты ошибаешься. Внизу всё и варится". Но Боря в это не верит. Не желает верить.

– Что вы решили‚ Нюма?

– Пригласить вас в кафе. Встречаемся в четыре. Ровно.

Боря заходит в отделение‚ надевает белый халат‚ который превращает его в старого лекаря. Это ему приятно. Ему льстит‚ когда принимают его за доктора: почему бы и нет? Доктор Кугель. Глазник Кугель‚ именно глазник: чтобы глядеть прямо в глаза. Вот он шагает по отделению: все знают его и всем он необходим‚ ибо Кугелю дано ощутить боль страждущего. Такие ценятся‚ особенно в больнице‚ где всё обнажено‚ каждый проглядывает на просвет‚ и Боря – приемный покой для страдальцев‚ наказанных тоской и мучениями. Кугель выслушивает‚ не перебивая‚ со вниманием и интересом‚ словно раскапывают на его глазах культурный слой неведомой доселе цивилизации. Слой велик и слой тонок. Ухоженный от стараний и захламленный за ненадобностью. Издавна позабытый у одного‚ ежечасно разгребаемый у другого. Места‚ где жили. Люди‚ которых любили. Привязанности и отторжения. "Одни слушают и приобретают. Другие слушают и теряют". Кугелю выговариваются до конца‚ а он приобретает знание с печалью.

Стоит на весах горбун в обвисшей больничной пижаме‚ будто сутулится под неснимаемым рюкзаком‚ задумчиво смотрит‚ как колеблется коромысло. Горбуну не положено худеть‚ но он тощает без меры‚ а потому проверяет вес по многу раз на день. На больницу‚ конечно‚ надежды‚ на врачей упования: не всякое гнутое выправляется‚ не всякое смятое разглаживается.

– Ребе‚ – спрашивает Боря в привычке сложившихся отношений. – Вы кто сегодня?

Отвечает:

– Так сразу не скажешь. Возможно‚ волшебник‚ у которого частые головокружения.

– От повышенного давления?

– От возможностей‚ друг мой‚ от невероятных возможностей‚ которыми располагает волшебник.

– Вот бы и мне‚ ребе...

– У вас нет и не может быть головокружений‚ – говорит тот с печалью. – А это – непременное отличие волшебника‚ который почему-то худеет.

Обход врачей заканчивается. Боря начинает свой обход по палатам‚ высматривая изменения с прошлого дня‚ спрашивает с порога: "Что вы решили?" Ему откликаются с удовольствием: "Решил жить... Конечно‚ жить... Дальше и больше..." Один заявляет в ответ: "Решил умирать"‚ и этому есть разъяснение. Геронтолог Сасон заглянул однажды к Нюме Трахтенбергу‚ потешно развел руками: "Пришел клиент. Из ваших‚ должно быть‚ краев. Чего-то просит на незнакомом языке. Он думает – это иврит‚ но это‚ должно быть‚ русский‚ и я не понимаю". В прихожей у Сасона сидел сконфуженный старичок с печальной собачкой на коленях. Кинулся к Нюме‚ распознав своего. Схватил за пуговицу. Проговорил на едином дыхании. "Он думает – это русский‚ – сказал Нюма Сасону. – Я тоже не понимаю". Старичок оказался родом с Балкан‚ собачка по происхождению тибетская: разобрались по жестам-междометиям. Сасон оскорбился. Затем возрадовался. Потер руки – ладонью о ладонь. С восторгом принял вызов: продлить годы четвероногой старушке‚ чтобы хозяин не тосковал в пустоте жилища. Сасона уже не вернуть. Сасон лежит в больничной палате‚ подключенный к машине искусственного дыхания‚ и если жизнь – это сила‚ натиск‚ азарт‚ упоение с дерзновением‚ если сон – временное ослабление возможностей‚ то смерть – запредельная степень хилости и упадка. Геронтолог Сасон сделался вдруг бессильным наподобие мертвеца: не взвалить на себя стариковские опасения‚ не снести чужой немощи‚ – и засутулились осиротевшие клиенты в бытие неумолимого исчезновения. Имеется мнение‚ что Сасон восстанет в конце дней для назначенного ему жребия‚ восстанут и его клиенты – к жизни вечной или к вечному поруганию‚ а профессия геронтолога сгинет за ненадобностью вместе со смертью. (Имеется и иное мнение‚ которое не обнадеживает‚ но не о нем речь.) А что же собачка? Печальная собачка ушла из жизни заполночь‚ не потревожив хозяина визгом или лаем‚ закостенев телом возле его кровати‚ носом в разношенные тапочки‚ а старичок выкопал пещерку посреди валунов‚ застлал травой‚ уложил на подстилку свою подругу‚ ко входу привалил камень‚ чтобы не раскопали бродячие шакалы‚ распознав по запаху лакомую падаль. Старичок с Балкан прямо с похорон попал в больницу и надолго залежался в палате: возвращаться домой не желает‚ жить без подруги не желает. "Что вы решили?" – "Я решил умирать".