Федор Полканов - Рабочая гипотеза.

Народонаселение возрастает, что наглядно можно проследить на примере лаборатории Шаровского: ушли в декретные отпуска Зайцева и Карасевич, набирали в этом отношении темпы Извекова, Данченко, Кузнецова.

Иван Иванович усерднейше скреб в затылке, измышляя, как избежать срыва планов.

Именно в этот момент стали реальными чаяния и четы Громовых: можно ли было сомневаться, что будущий Ванька с самого начала выкинет хотя бы такую «штучку»! Правда, широкие бедра плюс спортивность гарантировали на первое время тайну его победного шествия в мир, но раньше или позже Шаровскому следовало сказать, и Елизавета терзалась:

– Ты же знаешь, он всегда первый замечает такие вещи! Карасевич уверяет, что сама не подозревала, когда он рассмотрел! И он обижается, если не сообщают своевременно.

– Так пойди и скажи…

– Надо быть ненормальной. Ведь не видно еще! Будет потом ходить и присматриваться!

– Тогда подожди говорить.

– А вдруг заметит?

Проблема «сказать – не сказать» дискутировалась долго. Потом зеркало принесло весть: талия стала зримо шире. Утро это для Леонида было тяжелым: внутреннее напряжение перед разговором на «Олимпе» вылилось на него потоком капризов, придирок.

Но вот оно позади, это утро, и Леонид, посмеиваясь, ждет возвращения жены от Шаровского. Она входит весьма оживленная.

– Никаких удивлений. «Следовало ожидать», – горестно произнес он. А потом задал свой любимый вопрос: «Сколько времени вам на это потребуется?»

Колбы с косо залитым агаром, чашки Петри – здесь тоже занимаются радиобиологией, только объекты иные.

Грушин разговаривает, а в руках пробирка и платиновая проволочка. У Павла Павловича две лаборантки, сотрудник, но не видел еще Громов институтского партийного секретаря в лаборатории без пробирки. Всем и каждому говорится:

– Не смущайтесь, я буду работать… Знаете, специфика объекта… Сегодня массовый пересев культур.

Так «Спецификой объекта» Грушина и зовут.

– Краев меня уже ничем удивить не может, – говорит Павел Павлович. – Но кто такой Бельский? Нечто новое… Выступить с такой похабнейшей сводкой! Кто он?

– Ботаник… Тут… Ну, был тут личный конфликт… Бельский, по сути дела, щенок… Ухаживал за Елизаветой, она же…

– Она же штучкует – общеизвестно. Обидела Бельского, очень понятно, она хоть кого может обидеть. Но ты заблуждаешься, придавая личному моменту такое значение. Чтоб из-за этого пойти на рецидив критики прошлых лет? Не думаю. По всему ходу дела здесь чувствуется многоопытная рука. Именно такой Бельский, ботаник, далекий от радиобиологии, наиболее пригоден на роль автора сводки – создается видимость всеобщности осуждения гипотезы. Не это ли нужно Краеву? Нашел пустышку Бельского…

– Прости, Павел Павлович, я тебя перебью… То-то и странно, что Бельский отнюдь не пустышка. И мою гипотезу знает – раньше не раз хвалил ее. Вот копия письма этого Бельского к Раисе Мельковой.

Грушин с тоской смотрит на пробирку, вздыхает, откладывая ее в сторону, – придется прервать работу, – потом берет у Леонида листок.

– Ну и ну!.. – говорит он, прочтя. – Огорчительно: перед вами свидетельство падения способного человека. Ты даже в суд можешь подать!

– По судам, естественно, бегать некогда.

Грушин задумывается, а Громов смотрит на Грушина. Каково тебе сейчас, товарищ «Специфика объекта»? Ведь ты такой же, как я: главной своей жизненной функцией почитаешь научную работу, и ты, безусловно, прав – для того тебя учили, растили. Однако тебе поручили важные общественные дела, и вот ты столкнулся с интригой, плохо прикрытой, но крепко сработанной, – какие контрмеры изобретешь?

Грушин не изобрел решительно ничего, ему и изобретать было незачем.

– Будем поступать как положено. Есть сигнал – мы обязаны его проверить. Создадим комиссию, пусть разберется, что за гусь Леонид Громов, верно ли о нем тут написано. – Грушин локтем, руки заняты пробиркой, показывает на статью Бельского. – Выяснится, что здесь клевета, – направим заключение комиссии в редакцию.

– До чего ж прозорлив наш дорогой и любимый шефуля! – Елизавета потрясает журналом, в котором помещена не чья-либо статья – самого Якименко, уральца, выдвинутого в члены-корреспонденты. – Ну, до чего ж прозорлив! Не зря говорил: «Думающие люди еще откликнутся». «Удивляет серия голословных, ничем не подтверждаемых обвинений, которую адресовал А. И. Краев талантливой, своеобразной гипотезе Л. Н. Громова». Счет в нашу пользу!