Андрей Портнов - Автово

Теперь же всё решилось однозначно. Путь в филармонию для меня был закрыт, и закрыл его я сам. Но что-то нет внутри чувства разочарования.

И всё же я мог сам открыть себе дорогу туда, сняв эти кольца. Но не для того я мучился в руках Сони, сжимая от боли зубы, чтобы так быстро всё уничтожить, по крайней мере, «правильная» филармония того не стоила. Поэтому для меня этот вопрос был решен явно и недвусмысленно.

В последний раз, и уже не говоря никому «пожалуйста», я раздал одежду и с каким-то лёгким сердцем, словно сбросив с себя тяжёлый груз, вышел на улицу и с наслаждением вдохнул в себя ночной воздух Питера…

На следующий день, еле успев встать с постели, в дверь истошно заколотили, и я пошёл открывать. На пороге стоял Сони.

— Привет, Рижий! Пришёл тьебя проведать. Не болит? Всьё нормально?

— Да, Сони, спасибо, что так беспокоишься, ничего не болит.

— Тьебя вчера уже видали? Что говорят?

— Экий ты любопытный! Разумеется, видали — не прятался же я по углам.

— Ну-ну, и чё?

— А ничё! Полный отпад! Такого даже от меня никто не ожидал.

— Молодец, Рижий! Тьеперь если кто будет тьебя спрашивать — кто тьебе так сделал — отвечай: «Сони!». И говори всем, что один прокол — 10 баксов. И кто так захочет сделать — посылай ко мне.

— Ладно уж, сделаем тебе рекламу, только я вот не уверен, что кто-нибудь тоже захочет так сделать.

— Ну, ладно, Рижий, я пошёл.

— Давай, давай, с меня бутылка, я помню. Жди!

Сони лукаво усмехнулся при упоминании о пузырьке и радостно испарился.

Насчёт пузырька всё было чистой правдой. В этом семестре мамочка снова отлила мне литр медицинского спирта, и я в ту самую историческую ночь изнасилования моего лица, не помня себя от боли и «счастья», пообещал Сони развести пузырёк. Тот, ясное дело, обрадовался и, похоже, до сих пор не забыл про это. Ну, а мне жалко не было. Пусть пацанёнок порадуется.

Я (как и все) отлично помнил первое употребление мамочкиного презента, а особенно его последствия. Думаю, что Коммунист и Рябушко до конца дней своих не забудут мой внеплановый день рождения 1994 года. Правда, сейчас я не особо был уверен, что именно мамочкин спирт был всему виной, поэтому я так легкомысленно пообещал его Сони. А следовало бы призадуматься.

Итак, Сони с утра меня немного развеселил, настроение у меня было отличное, и я решился подняться в 334-ую.

В коридоре меня сразу же окружила 213-ая.

— О, окольцованный вышел, — завизжал Юрик и, подбежав ко мне, прячясь, однако, за спины Шашина и Платона, спросил:

— Ну, чё, Рыжий, как спал-то?

— Откуда такая забота? — удивился я.

— Кольца спать не мешали? — пояснил Платон.

— А! Да нет, а с чего они мне мешать будут?

— Ну, как же, — опять вступил Юрик, — а вот это, — он потрогал кольцо на брови и резко отдёрнул руку, — с ним же заеб…ся.

К этому времени я уже настолько привык, что без мата ко мне никто не обращается, что относился к этому абсолютно спокойно.

— А по-твоему, я на брови сплю, да?

— А на чём же ещё? — удивился Юрик.

— Да пошёл ты на х. й со своей бровью, — рыгнул на Юрика Шашин, — Рыжий, ты мне вот что скажи: как ты сморкаешься?

— А как я сру, тебя не интересует? — изумился я. — Ты же вчера меня спрашивал!

— Да ответь ты ему, у него с башкой после вчерашнего не всё в порядке, — решил отмазаться Юрик и получил от Шашина мощный удар в поддых. Юрик не растерялся и ответил ему тем же. Ошалевший Шашин тогда стал наскакивать с кулаками на Юрика, пытаясь допрыгнуть до его лица. Тот в свою очередь прислонил Шашина к стенке и начал стучать об неё его головой.

Я ради приличия посмотрел на это представление (а то вдруг люди обидятся) и потопал дальше по коридору.

— Да ты не обращай на них внимания, — не отставал от меня свободный от представления Платон, — они почти всё время так. Это их обычные нормальные отношения, а так они добрые.

— Мне, вообще-то, в туалет надо, — остановившись около соответствующей двери, сказал я.

— А, ну, ты иди, иди, я тебя здесь подожду.

— А зачем? — моему удивлению не было предела.

— … Не знаю… — тихо ответил Платон.

Сделав своё дело, я застал его около сортира всё в той же задумчивой позе.

— Ну, ты это… расслабься, — решил взбодрить его я, — иди давай к своим добрым друзьям, а я дальше пойду.

Сделав Платону ручкой, я направился к лестнице, и тут Шашин и Юрик, увидав, как я стремительно удаляюсь, мгновенно оставили свои хип-хоповские телодвижения и ломанулись за мной вслед.

— Андрю-ю-ю-ха-а-а-а! — кричал на бегу на весь коридор Шашин. Позади него тряслось уставшее тело Юрика.