Андрей Портнов - Автово

— Как летит время, — думал я, стоя на своей площадке и куря очередную сигарету. — Осталось меньше четырёх месяцев, и мы навсегда покинем этот славный город Санкт-Петербург. А как бы хотелось остаться здесь навсегда.

Эта мысль начала преследовать меня уже довольно давно. Трудно было осознавать, что мы здесь проездом. Наступит когда-нибудь февраль, мы уедем, и о нас уже вряд ли кто вспомнит. Поэтому необходимо было что-то срочно сделать такое, чтобы память об астраханцах навеки осталась в этом общежитии. Ну, может быть, не о всех, конечно, за всех я отвечать не могу. Но после себя хотелось оставить какой-нибудь след. Хотя я и проделывал разные фокусы на глазах у всех, и моя незанятая скромность позволяла думать, что меня все непальцы будут видеть ещё много лет в своих ночных кошмарах, что-то меня подмывало на последний, решительный, грандиозный шаг…

В один прекрасный день, а если точнее, ночь я сидел над каким-то заданием. Владик с Рудиком уже спали. Задание не получалось.

— Чёрт бы побрал этого Гармашёва! — ругался я про себя. — Вечно подсунет какую-нибудь гадость!

В коридоре послышались чьи-то голоса, и я решил выйти развеяться. Прислонившись к стенкам, стоя друг напротив друга и поджав под себя одну ногу, как будто снимаются, болтали Сони и Рябушко.

— О, Рижий, привет! Как дельишки? — на чисто русском спросил Сони.

— Да ничё пока, о чём болтаете?

Разговор шёл о небезызвестной всем Бабе Жене. Сони рассказал одну историю о том, как в новогоднюю ночь напоил водкой бедную старушку, случайно заглянувшую на праздник жизни непальцев, а на следующее утро в туалете эта самая старушка шваброй била всех стремящихся туда попасть. Замахнувшись на Сони, Баба Женя подняла свою швабру, причём к самому верху, центр тяжести её резко переместился вверх, и та рухнула прямехонько на спину. С тех пор Сони зарёкся напаивать бедных старушек.

— А всё-таки, наша Баба Женя крепкая, — выслушав его рассказ, сказал я, — ведь живая осталась, даже очень.

В свою очередь я вспомнил случай, свидетелем которого был сам лично совсем недавно.

Однажды, в гордом одиночестве я сидел в столовой и ковырял вилкой так называемую котлету. Вскоре в столовую зашёл какой-то пацан и направился к стойке. Там обслуживала Шарла. Получив от неё тарелку с котлетами и чай, пацан поставил их на стол, который был как раз напротив меня, и пошёл обратно за вилкой. В это время в дверях показалась до боли знакомая рожа. Баба Женя как заправская партизанка осторожно высунула голову и оглядывала окрестности, пока не остановила свой взгляд на столе того самого пацана. Одним кенгуриным прыжком она оказалась около его стола, схватила рукой с тарелки несколько макаронин, подобрала котлетные крошки и даже умудрилась отхлебнуть из стакана чай. Проделав эти манипуляции, она также быстро покинула место преступления и уже через несколько секунд скрылась в дверях.

Вернувшись, пацан приспокойненько начал есть свой ужин, абсолютно не понимая, почему рыжий парень напротив него от смеха чуть не утыкается носом в тарелку.

Я, разумеется, знал, что со мной может произойти, если мне вовремя отсюда не уйти — меня могла охватить очередная хохочущая истерика.

— Сюда бы ещё сорокалетнюю фотографию Рудика, — подумал я и, ощутив новые колики в животе только от одной этой мысли, поспешил покинуть столовую.

Вот так весело сейчас проводил я время вместе с Сони и Рябушко. Последний тоже что-то начал вспоминать, как я резко перебил его следующей фразой:

— Сони, проколи мне бровь!

После этого наступила мертвая тишина. Вопрос прозвучал совершенно неожиданно, и даже я сам ещё не вполне осознал его суть. Может быть, мне хотелось, чтобы Рябушко заткнулся, и я сказал первое, что пришло мне в голову, может сказалась усталость от заданий Гармы — не знаю. Если бы я хотел ошарашить Сони, то лучше это сделать мне бы не удалось. Не говоря уже о Рябушко — тот буквально прилип к стене. Прошло пять минут молчания.

— А зачъем это тебе, Рижий? — очнулся, наконец, двухметровый.

— Ну, захотелось мне так!

— А почему бровь? Давай, я тебе ухо проколю.

Я посмотрел на левое ухо Сони, на котором весело болтались пять колечек, и подумал, что уже неделю назад сам купил себе пару таких же в надежде вставить их себе как раз в ухо, но что-то эта затея не пришлась мне по душе.

— Нет, Сони, — ответил я, — понимаешь, кольца в ушах — это примитивно. Да сейчас так почти все носят, взять хотя бы нашего Мартына, этим уже никого не удивишь.