Андрей Портнов - Автово

По пути я зашёл в 215-ую и, ища сигареты, подумал, что было бы, если Рудик или Владик сейчас неожиданно включили бы свет и увидали меня. Возможно, что кто-нибудь из них уже бы никогда не проснулся вновь.

Выйдя в коридор, я уселся около 204-ой и закурил. Нос горел, бровь горела, уши светились чёрно-малиновым оттенком и издалека должно быть представляли собой невиданное явление. Вся рожа, вообще, выглядела сплошным красным месивом и годилось, наверное, только для того, чтобы об неё вытирать ноги.

Вот с таким оригинальным и абстрактным лицом меня и застал Петька. Выйдя из своей 209-ой (в этом семестре среди «школьников» произошли некоторые изменения: к Изотьеву приехала жена, и их поселили отдельно в другом крыле, Петька переехал в 209-ую, которую, переехав к Гале, освободила Лена, и жил там один (!), а в 219-ой остались Ткачев с Глушковым), Петька сел напротив меня и, ничего плохого не думая, раскурил сигарету. И только потом взглянул на меня.

— Еб… — только и смог казать он. — Что это у тебя?

Я находился в таком состоянии, что уже не мог ни на что ответить.

— Да ты ещё и куришь? — удивился Петька.

Но то, что было у меня на лице, вытеснило его удивление насчёт моей сигареты.

— Вот это да! — продолжал он. — Ну, ладно, я ещё понимаю в носу, но в брови-то зачем?

Пришлось всё же объяснить ему, что мне захотелось новеньких ощущений.

Тут вышли Сони с Рябушко.

— Ничего себе, — высказал Рябушко, увидав сигарету у меня во рту. — Вышак! Сони, смотри!

Сони ужасно обрадовался, сел рядом, закурил и с профессиональной гордостью начал рассказывать Петьке о своих творческих деяниях. Моё молчание с успехом компенсировалось болтовней Сони. Петька явно ничего не понимал и разглядывал меня как музейный экспонат.

Тут к Сони пришёл в гости какой-то пацан. Увидев новую жертву, которую можно было загрузить, индус с новым приливом сил стал показывать ему меня со всех сторон и рассказывать, что вот, мол, что он теперь умеет делать.

Пацан, не зная особенностей моего характера, естественно был ошарашен.

— А ты… чего, и уши можешь проколоть? — заплетающимся языком спросил он у Сони.

— Уши? Ха-ха! — тот пренебрежительно посмотрел на него. — Если уж я нос и бровь проколол, то уши-то тьем более! Хочешь, я и тьебе так сделаю? Я тьеперь всё могу проколоть. А хочешь, я тьебе член проколю?

— Не-ет, — пацан всё ещё не пришёл в себя, — спасибо, я как-нибудь так пока похожу. А хотя, подумаю, может быть, ты мне ухо проколешь.

— Какое ухо, — возмутился Сони, — ухо — это примитьивно, — повторил он кем-то ранее сказанную фразу.

Сигарету я выкурил и понял, что здесь мне больше делать нечего. Хватит с меня! На сегодня впечатлений и без того достаточно. Пусть болтают между собой, а я, наконец-то, пойду спать.

Открыв 215-ую, я услышал спящие дыхания Рудика и Владика и подумал:

— Счастливые! Они ещё не знают, что их ожидает завтра.

И, стараясь не думать о боли в области ран, я лёг на свою кровать и попытался уснуть.

— Мне бы только выдержать завтрашний день, — были мои последние мысли на сегодня, и я повернул свою красную опухшую рожу на бок.

Пронзительно взвизгнула дверца Владиковской тумбочки. Я сразу же проснулся и ощутил неприятные покалывания на лице. Мгновенно вспомнилось всё.

— Я же ведь теперь окольцованный, — спросонья подумал я и поскорей повернулся лицом к стенке.

— Только не хватало, чтобы Владичка сейчас меня таким увидел, — говорил я сам с собой, — ещё сослепу не поймёт чего-нибудь, закричит. Тут Рудик проснётся, увидит меня, тоже закричит. Мало ли, что ему в первые минуты пробуждения покажется! А там вся группа сбежится, и пойдёт цепная реакция! А некоторые могут не выдержать — у кого-то печень больная, у кого-то с нервишками не всё в порядке… И что я буду делать с 16-ю трупами в нашей комнате? Нет, нет, к чёрту всё это, надо дать народу проснуться. Так что, не дай Бог, меня Владичка сейчас увидит.

И, подумав немного, я ушёл с головой под одеяло.

Разумеется, заснуть снова я не смог, поскольку проснувшийся Владик уже вовсю слонопотамил по комнате. Что за дурацкая привычка вставать в выходной день в девять часов утра! Вот, например, для нас с Рудиком самым обычным делом было вставать часиков эдак в два после полудня.

Где-то через час Владик пулей выскочил в коридор и с Рудиковской кровати донеслись звуки, говорившие, что Дима собирается вставать. Я быстро повернулся на спину и откинул с лица одеяло.