Денис Гуцко - Бета-самец

Коля выключил свет, они придвинули стол ближе к окну и сели друг напротив друга. Засаду можно было устраивать, не выходя из дома. В такой темноте сложно проглядеть автомобильные фары.

— Сегодня должны быть, — сказал Коля минут через пять, разливая по кружкам. — Погода шепчет. Должны.

В колодце окна проплыл свет фар. Коля прищелкнул языком:

— Ну, ты фартовый.

Когда, выпив за фарт всегда и во всем, они вышли на крыльцо, в посадке уже горели точки стоп-сигналов, потом пропали и они.

Медленно и торжественно Коля протянул Топилину бинокль.

— Пора.

Шли гуськом по узкой, утоптанной тропке. Луна всплывала из-за туч. Лесополоса плоско темнела, неровно оборванная сверху.

Метрах в пятидесяти их ждал островерхий шалаш, внутри — покрытый одеялом обрубок бревна.

— Да, Коля, ты подготовился, — констатировал Топилин, вдыхая терпкий аромат хвои.

Они уселись на бревно, и Коляша сделал жест, каким обычно приглашают к накрытому столу.

Какое-то время в окулярах рябило и пульсировало позеленевшее ночное небо, валилось на бок, влетало в древесное кружево и возвращалось на место, к слепящему лунному соплу.

— Пониже. Не дергай так, — наставлял Коля старшего товарища.

Потом встали и выровнялись призрачные стволы, прошли не спеша справа налево, пока не уткнулись в яркий, будто раскаленный под самым соплом, автомобиль. Зеленоватая тлеющая картинка установилась, набрала резкости, и Топилин увидел, как на заднем сиденье возятся два человеческих призрака. Тот, что покрупнее, коротковолосый, стаскивает штаны. Упускает штанину, никак не отловит. Торопится. Другой, длинноволосый, развернулся к нему лицом и тащит одежку через голову: одну, потом еще одну, и еще. Коротковолосый освобождается от штанов, призраки сидят неподвижно. Наверное, разговаривают. Передняя часть салона мерцает: включен проигрыватель. Интересно, какая музыка?

— Ну как? — шепнул Коляша. — Заценил?

— Глянешь? — предложил Топилин.

Коля великодушно отказался:

— Я потом, если что.

Длинноволосый женский призрак тем временем оседлал коротковолосого и, задрав локти под самую крышу, заструился в медленном однообразном танце. Груди-светлячки сновали вверх-вниз.

Коля отпил водки, выдохнул, зажевал щепоткой хвои.

— На, — легонько пихнул он Топилина коленом.

Оторвавшись от спаривающихся призраков, глотнул и Топилин. И тоже, не дожидаясь подсказок, зажевал хвоей, от которой свело скулы и защипало в носу. Ночная тьма, представшая разоруженному взгляду, показалась необычайно густой, льнула к зрачкам совсем как в ту ночь, когда приехал в поселок впервые.

— Ну как там?

— Ну как… тесновато.

Танец в салоне усложнился — то ускорялся, то замирал. Женский призрак наклонял голову, ронял волосы вниз и, выпрямляясь, забрасывал их за спину. В военном бинокле взметнувшиеся волосы принимали вид устрашающий, были похожи на вспышку пламени, смазанную порывом ветра.

Было занятно пару-тройку минут — пока Топилин не вспомнил, где именно происходит то, за чем он сейчас подсматривает. Не хотелось обижать Коляшу, тот явно рассчитывал на его зычное «йо-хо-хо», и Топилин принялся обдумывать, как будет изображать шквал эмоций.

В окулярах тем временем сменился вид. Женский призрак слез с мужского, и после недолгой чехарды в боковом окне появилось — четко и объемно — улыбающееся лицо, обрамленное пышными покачивающимися волосами.

Оторвавшись от бинокля, протянул руку, и Коля понятливо вложил ему в ладонь ледяное горлышко. Сделав большой глоток, Топилин снова отыскал автомобиль в знакомой зеленоватой сумятице.

Они кончили. Сначала, как полагается, женщина. Следом мужчина. Вывалился из глубины — к ее распахнутому рту, к тонкопалой ладони, — утонул в пышных волосах.

И отвалились. Сели рядышком, закурили, приспустив стекла. Салон начал гаснуть.

Потом распахнулась задняя дверь и женщина выскочила наружу. На ногах расстегнутые сапоги, голенища разваливаются на стороны. Посмотрела вверх, раскинула руки, сделала несколько шагов. Покружилась.

Топилин догадался, что пошел снег.

Плавно, стараясь не раскачивать бинокль, он вышел из шалаша.

— Чё там такое, Саш?

Крупные пушистые снежинки падали в его ладонь.

Таяли.

Точно так же в ее поднятые к небу кружащиеся ладони падали снежинки.

И таяли. И всё. Так просто.

Скоро она уронила руки, остановилась лицом к машине. Наверное, мужчина позвал ее: «Заходи давай, простынешь».