Виктория Лебедева - В ролях (сборник)

Это было, впрочем, неудивительно. Все-таки Любочка была Музой, а не какой-то там театральной давалкой вроде Нины. Музе полагалось быть капризной и переменчивой. Муза имела право приходить и уходить, когда вздумается. И каждый приход ее был праздником — фактом не физиологии, но искусства.

Настоящий мужчина никогда не станет кормить свою Музу одной лишь духовной пищей, тем более когда вокруг столько претендентов на право обладания, поэтому каждый, кто случался около Любочки, стремился принести к ней в дом условного мамонта.

Благодаря этому счастливому обстоятельству в комнатке общежития очень скоро появились, без всякого вмешательства со стороны хозяйки, такие полезные предметы обихода, как холодильник, телевизор, просторный раскладной диван, обитый мягким бордовым плюшем, утюг с паром и доской, катушечный магнитофон, транзисторный приемник, двухконфорочная плитка, мощность которой была собственноручно и довольно серьезно усилена умельцем, ее подарившим, ковер в тон диванной обивке, размером полтора на два метра, глубокое кресло, неуместно зеленое, электрический самовар, обеденный набор на шесть персон, с супницей, и многое-многое другое. В сезон Любочке, в лучших традициях, несли мясца с охоты и рыбки с рыбалки, корзиночки грибов и ягод, а в межсезонье — всяческую ювелирную мишуру, и цветы, и хрустальные вазочки, чтобы было куда букеты ставить. Один студент художественного училища, человек чрезвычайно восторженный, но не слишком наблюдательный, стоило Любочке намекнуть — мол, не худо бы в углу комнатки смастерить небольшую полочку или подставку, — на следующий же день, с вахтершей разругавшись в пух, наволок откуда-то досок и, влекомый чистым своим порывом, соорудил книжный стеллаж от пола до потолка. Даже лаком покрыл, для пущей красоты и прочности. Книг у Любочки не водилось, но полки эти недолго пустовали — очень скоро их заселили плюшевые зайцы и фарфоровые статуэтки, флакончики с духами и туалетной водой, а в самом низу, подальше от посторонних глаз, поместились три берестяных шкатулки под украшения: отдельно под серебро, отдельно под золото и так, для прочей бижутерии.

В этом тщательно свитом гнездышке царило уютное женское счастье. Оно выставляло из едва закрывающегося шкафа разноцветные рукава, пятнадцатью парами туфель стояло у двери под вешалкой, мягким пледом ниспадало с дивана, лучилось в сережках модной хрустальной люстры, голосом радиостанции «Маяк» распевало из новенького транзистора, тяжелой гроздью разноразмерных сумочек свисало со спинки стула.

В чем был Любочкин секрет? А и не было у нее никакого особенного секрета. Просто ей доставлял радость сам факт существования мужчин на земле. И в глазах мужчин это выгодно отличало ее от сверстниц, воспитанных, в лучших советских традициях, на кинофильме «Девушка с характером».

Бог весть как ей это удавалось, но она была по-настоящему счастлива с каждым, кто сумел ее добиться. И неважно, длились эти отношения один день или один год. С ней было тепло. Она, по природе незлобивая и заботливая, кормила и обстирывала очередного избранника, и давала ему малиновое варенье с ложки, если он простужался, и пришивала пуговицы, и наводила стрелки на брюках. Она сразу начинала дружить с его друзьями, жить его интересами, тужить о его неприятностях; она слушала, не перебивая, без тени сомнения, восторгалась всем, что он ни сделает, и умела завязывать галстук пятью разными способами. Это было почти как с Героем Берлина, только герой теперь был не один.

Возможно, секрет ее счастья заключался в том, что она, по сути своей, оставалась ребенком — все той же маленькой, беззащитной, в меру избалованной хорошенькой девочкой, за которую мальчишки решали когда-то задачки и дрались до первой крови на школьных задворках. Пока она была замужем, пока воспитывала маленького сына в далекой Шаманке, она не могла позволить себе роскоши быть собой, и теперь, когда эта возможность представилась, беззаботно наслаждалась, отложив все текущие проблемы до тех пор, пока строгий учитель не вызовет к доске. Но по паспорту она давно уже числилась самостоятельным человеком, и вызывать ее к доске было решительно некому.

Должно быть, именно эта детскость стала главной причиной, помешавшей Любочке удержаться около кого-то одного. Любые, самые радужные отношения стремительно сходили на нет, коль скоро очередной избранник пытался привнести в них серьезную, взрослую ноту. Это попахивало взвешенными решениями, ответственностью и прочими проблемами, которых Любочка инстинктивно избегала.