Валентина Соловьева - Варежки

Но первое время они души не чаяли друг в друге.

Тетя Галя очень сожалела, что у Светки не осталось ребеночка от Ромки. Тогда ей было бы ради кого жить.

“Ну почему ты не родила от него?” — упрекала она Светку. А та и не знала, что ответить. Как она могла родить?

Но время шло, и Светка стала забегать к тете Гале все реже и реже. У нее началась другая жизнь.

Нет, не сразу, конечно. Почти полгода она никуда не ходила и ни с кем не встречалась, хотя все знакомые наперебой убеждали ее, что так нельзя. что нужно встряхнуться, развеяться, забыться. Что какая она дура, что молодость проходит и что никому не будет легче, если она заживо похоронит себя в восемнадцать лет. И соседки и подружки так говорили. А от желающих познакомиться с ней просто отбою не было.

Правда, на улицах к ней приставать не осмеливались. Незримая Ромкина тень все еще витала где-то неподалеку. Но любовные записки в своем почтовом ящике Светка обнаруживала регулярно.

Она стала самой знаменитой девчонкой в этом городе, Своего рода — достопримечательностью, живой легендой. Трогательную и возвышенную историю ее любви знал здесь каждый.

Однажды Светка все же поддалась на уговоры подруг.

Был Новый год. Приехал Дима Зиновьев из Москвы — он там в институте учился, в МГИМО, — и решил собрать у себя бывших одноклассников. Тем более, что его родители на всю ночь уехали за город с какими-то знакомыми.

Набралось человек двенадцать. Остальные разъехались кто куда, поступив в техникумы и институты.

К слову сказать, Светка тоже училась в институте. В химико-технологическом. Единственном высшем учебном заведении в этом городе. На вечернем отделении. А днем работала на заводе.

Кроме одноклассников было там также несколько незнакомых парней — Димкины друзья.

Димка как увидел Светку, так и присох. С первой же минуты. Ни на шаг не отходит, в рюмку подливает. Другие тоже возле нее крутились, то и дело танцевать приглашали, а Димка изображал из себя бешеного ревнивца. Скалил зубы, грозно хмурил брови и никого к ней не подпускал.

Кажется, он Ромку передразнивал.

Светке было не по себе от этого, очень хотелось уйти. Но она старалась не подавать виду. Зачем портить людям настроение? Она даже смеялась вместе со всеми.

А потом Димка предложил тост:

— Давайте выпьем за то, чтобы у каждого из нас в новом году сбылось самое большое в жизни желание… И у меня в том числе, — добавил он, со значением посмотрев на Светку.

И все, кто сидел за столом, тоже посмотрели на нее.

Светка потупилась, давя губами улыбку, и… выпила.

Она уже пьяная была, как зюзя. Дима внимательно следил, чтобы емкости не пустовали. Подливал и подливал. А она автоматически заглатывала содержимое. Комната качалась. Чьи-то лица плавали перед глазами, как белые воздушные шары. Кто-то пел под гитару…

Дима предложил потанцевать. Вывел ее на середину комнаты. Но она уже не держалась на ногах. Обхватила его руками за шею, растеклась по нему бесформенной массой.

— Тебе плохо? — спросил он.

— Мне хорошо, блаженно прошептала она, прижимаясь к нему.

И тогда он поцеловал ее в шею и повел куда-то, сказав, что ей надо немного отдохнуть.

А больше она ничего не помнит.

Очнулась от боли, совершенно голая поперек широкой кровати. Сверху на ней лежало что-то большое, тяжелое и ритмично двигалось, причиняя нестерпимую боль. Она закричала.

— Тише, Светочка, тише, — с придыханием произнес чей-то голос, — Я скоро уже… Сейчас…

Голос был знакомый, Димкин, и она послушно замолчала.

Потом он включил свет и долго с недоумением разглядывал яркое пятно на простыне.

— Н-да, — наконец озадаченно произнес он. — Дела… У тебя что — месячные?

Она помотала головой.

— Откуда же… А! — внезапно сообразил он. — Так ты… это… девушка, что ли?

Она кивнула.

— Вот это номер! — хмыкнул он. — Кто бы мог подумать? А почему же ты мне не сказала?

— Я не знала, — постепенно трезвея, ответила Светка.

— Чего ты не знала? — удивился он.

— Не знала, что так получится, — объяснила она и заплакала.

— Да ладно тебе, не реви, — с досадой сказал он. — Надо же что-то делать… Столько кровищи — как будто здесь петуха зарезали. Простыню теперь придется выкинуть. Черт!.. И матрац почти насквозь. Родители увидят — голову мне оторвут.

— Простыню я могу постирать, — робко предложила Светка. — А потом утюгом.

— Это мысль, — согласился он. — А матрац я на другую сторону переверну. Авось, не заметят…