Анатолий Постолов - Речитатив

Теперь я вернусь к недавним дням. Когда папа заговорил на идиш, я, поверите ли, сильно испугался, почему-то сначала решил, что это, как в полтергейсте: вселился в человека бес и управляет его голосом. Потом начал расспрашивать врачей и узнал, что подобные случаи редки, но все же известны науке.

Одни речевые центры в результате инсульта подавляются, другие, которые были намеренно или по каким-то причинам неактивированы, начинают себя проявлять. И вот, представьте себе ситуацию: я сижу у постели своего отца и он что-то просит у меня. Я понимаю, что слышу просьбу, но не понимаю как мне на нее реагировать. Задаю вопрос по-русски, а в ответ слышу раздражение и повторение фразы на идиш. Тогда я во время следующего визита привел с собой приятеля, понимающего язык. Он посидел рядом, послушал и потом объяснил мне, что фразы отец произносит, в принципе, осмысленные, явно из своего детства. Особенно часто он просит стакан воды или повторяет по нескольку раз: «Сынок, иди домой обедать», и все в таком роде. Но осознанно ли он это произносит? Вот в чем вопрос. Спрашиваю у врача – тот разводит руками, область мало исследованная… Попробуйте, говорит, принести ему стакан воды и посмотрите, как он будет реагировать. Пробую. Никакой реакции. Воду приходится давать ему, буквально по глоточкам вливая в рот. Он пьет, а в глазах пусто – поди разберись, что у него на душе творится.

Так продолжалось почти месяц, а недели полторы назад история приобрела неожиданный поворот. Прихожу в больницу. Сажусь рядом. Смотрю на отца и вижу – что-то в его взгляде поменялось. Такая тоска в глазах, какой прежде я не замечал, и на меня он смотрит как-то по-другому, я под его взглядом даже поежился… Жду, что он скажет, а он молчит. Тогда я улыбнулся ему и одобрительно похлопал по ладони, а он не сводит с меня глаз, молчит, только губами шевелит… И вдруг он запел. Я даже не могу это назвать пением, так, подвывание какое-то, мне даже жутко стало. И слова он произносит совсем другие, и повторяет их чуть ли не каждые две минуты, будто заведенный. А я из всей фразы только одно слово узнаю «зингеле» – «сынок».

Что делать? Вышел я в коридор и тут у меня мысль возникла. Набрал номер телефона Матвея, приятеля моего, и говорю: «Я сейчас включу «спикер», послушай новую фразу, которую отец произносит и объясни мне, что происходит». Так и сделал, не выключая телефон подошел к папе, он увидел меня и те же слова на ту же мелодию пропел. Я выскочил в коридор и спрашиваю Матвея: «Ты что-нибудь понял?» А он отвечает: «Что-то совсем чудное старик бормочет: «Сынок, почему ты не приехал на мои похороны? " И даже не говорит, а как молитву поет… И знаешь, что удивительно? Вот с той же примерно интонацией и даже на похожий мотив кантор в синагоге поет «Кол нидрей» – первую молитву во время вечерней службы в Судный день».

Я когда это услышал несколько минут стоял совершенно ошарашенный. Ведь мой отец всю жизнь был атеистом, никогда никакие синагоги не посещал, к набожным евреям здесь в Америке относился очень отрицательно, то есть он к старости, может быть, тайком усомнился в коммунистических идеях, но у него осталось такое же резкое неприятие религии, как в молодые годы. Религия для него была и есть «опиум для народа». И что же… Мой беспомощный отец, находясь в больничной палате, произносит совершенно несуразную фразу, да еще на мотив еврейской молитвы. Ну, думаю, дело ясное: нарушение психики – одно из типичных осложнений после инсульта и зачастую это уже необратимый процесс.

А теперь слушайте, что происходит дальше. У меня есть родная сестра, она старше меня на пять лет, живет со своей семьей в Кливленде. Я, конечно, постоянно держу ее в курсе дела, звоню, рассказываю подробно о папиной болезни. И в тот раз позвонил ей, говорю: так, мол, и так, заговаривается папа, зациклился на одной фразе – почему я не пришел на его похороны, и как его успокоить, ума не приложу. Сестра пооохала, поплакала и повесила трубку. А в час ночи вдруг от нее звонок. «Макс, – говорит, – я ведь все вспомнила и поняла…» И она мне рассказывает историю, которую в нашей семье не любили афишировать, и знали о ней только самые близкие. Я просто был тогда слишком мал, чтобы уразуметь суть событий.

Так вот: в один из осенних дней 1957 году пришла на имя моего отца телеграмма из Пуховичей – это то самое местечко, откуда он сбежал в четырнадцать лет. Телеграмма была послана двоюродной сестрой, в ней было несколько слов: «Отец при смерти, приезжай». Папа провел бессонную ночь, что-то обсуждая с мамой, а утром послал свой ответ: «Занят особо ответственным поручением, приехать не могу». А еще через два дня пришла последняя телеграмма: «Твой отец скончался. Похороны воскресенье». Он и на похороны не поехал. Заперся у себя в кабинете, долго оттуда не выходил. Потом вышел, от него сильно пахло водкой. Моей сестре в 1957 году было одиннадцать, и она слышала разговоры родителей. Она не все поняла, но общий смысл событий уловила.