Анатолий Постолов - Речитатив

Пожилая дама тоже участвовала в осмотре. Но под другим углом. Слегка приподняв выщипанные брови, она, похоже, проводила мимолетную ревизию Юлиановых физико-технических данных: сердце, печень, поджелудочная железа, почки, кровеносная система, легкие, гортань, желудок, толстая кишка… Однако в облике Юлиана она ничего желтушного, ушибленного, запущенного, гнойного, бледного, дряблого, пониженно-кислотного и гипертонического не нашла.

Мужчина на диванчике менее других был вовлечен в изучение пришельца. Он разве что на несколько секунд остановил неутомимое вращательное движение своего вхолостую работающего моторчика и, основательно взявшись двумя руками за дужки очков, с решительным видом подвинул свой наблюдательный агрегат поближе к переносице. Очки тут же вернулись на прежнюю позицию.

Юлиан подошел к стопке журналов, лежавших на низком столике, взял потрепанный «Огонек» и начал его рассеянно перелистывать.

– Они одно старье держат, – сокрушенно сказала дама. – Все журналы за прошлый год…

– Жмоты, – поморщился старик, сидевший на двух стульях. – А что это за мебель? – он неопределенно показал рукой в сторону диванчика и скорчил презрительную мину. Я такой диван пару дней назад выбросил на помойку. А они этот хлам подбирают как ни в чем не бывало.

Юлиан мысленно улыбнулся. «Они» составляло излюбленную форму политической некорректности критиков социума. Это личное местоимение как бы переходило в безличную форму и таким образом могло смело охватывать всех без исключения: от дворника до министра и от уборщицы до президента. «Они» то и дело путались под ногами и постоянно мешали бороться с негативными явлениями жизни. Правда, от нелицеприятной критики борцов за справедливость в «их» адрес никому из «них» не становилось ни холодно ни жарко. Зато сам критик оставался доволен своим нетерпимым к «ним» отношением, в глубине души смирившись с инвариантной несправедливостью окружающего мира.

– Молодой человек, – нараспев обратилась дама к Юлиану, – хотите почитать «Курьер», свежий номер, сегодня купила, – она вытащила из сумки газету и развернула ее, показывая товар лицом.

– Благодарю вас, – ответил Юлиан, перелистывая «Огонек». – Я люблю прошлогодние новости, их как-то спокойнее переносишь.

– Хе-хе… – сказал пожилой и, поморщившись, сделал очередную попытку отжаться на обеих руках. Видимо, геморрой давал себя знать.

Дама, тем временем, покрутив газету в руках, начала ею методично обмахиваться. Газета ожесточенно зашуршала, создавая звуковой эффект нашествия саранчи на беззащитную африканскую деревню.

– А памятник ветеранам войны в Пламмер-парке вы видели? – спросил пожилой, видимо, продолжая ранее начатую тему. – Чистое убожество. Я уже не говорю про эту наглую выходку их совета. Сами же себя золотыми буквами вписали в именной список и думают, что обвели общественность вокруг пальца. Меня они записать забыли, понимаете, а Кушнера взяли и записали. А он такой ветеран, как я мотоциклист. Ходит и всем говорит одно и то же: у меня ранение, у меня не сгибается правый указательный палец. Шмок! Он думает, что вокруг одни идиоты. Палец у него, знаете, почему не сгибается?

– Почему? – спросила дама.

– Потому что это тот самый палец, которым на курок нажимают. Он же самострел этот Кушнер, сам себе и прострелил палец, чтобы в тыл отправили. Зато теперь он герой.

На лице говорившего появилось брезгливое выражение. Он полез в боковой карман пиджака, достал потрепанный бумажник, извлек из него фотографию и протянул женщине.

– Вот, смотрите…

– Ой, неужели это вы! – сказала дама, отодвигая фотографию и близоруко щуря глаза. – А рядом с вами какой-то генерал! Вся грудь в орденах… Вы здесь просто красавец.

– Правильно, – смягчая тон, потвердил пожилой. – На этом снимке вы видите меня рядом с командующим Одесским военным округом генералом Бабаджаняном. Эх, трудно поверить… как будто все было вчера. А ведь снимок сделан тридцать пять лет назад.

– Так вы оказывается дослужились до полковника… – дама почтительно посмотрела на мужчину.

– Какого полковника! – оскорбился пожилой. – Вы шо, форму не различаете? Это же белый китель. Я был капитаном первого ранга. А теперь эти сволочи не внесли мое имя на памятник. Шпана! Понимаете, натуральная шпана!

Лысый сосед Юлиана встрепенулся и нервно поправил очки, которые у него сыграли туже короткую партию тромбона.

Дама вздохнула и, почему-то глядя на Юлиана, сказала: