Анатолий Постолов - Речитатив

– Он знает о вашем конфликте?

– Нет, судя по всему, он ничего не знает, а звонит мне потому, что по домашнему никто не отвечает, а ему надо срочно поговорить с Юлианом. Юлиан же, как ты понимаешь, имени его слышать не может.

– Кино и немцы, – сказала Ирена и тяжело вздохнула.

В начале девятого Варшавский, освободившись от последнего клиента, сидел в своем кресле, задумчиво барабаня пальцами по столешнице. Его попытки связаться с Виолой и Юлианом ни к чему не привели. Внутренне он чувствовал: что-то произошло между ними двумя, и не исключено – с его подачи. Накануне он разговаривал с Воликом, пытаясь выяснить у него местонахождение своих новых знакомых. Волик пообещал провести быстрое дознание, но через пару часов перезвонил и сообщил то, что Варшавский уже знал: никто не снимает трубку, на сообщения не отвечает, общие знакомые тоже не в курсе дела. «Может быть, они уехали куда-нибудь, Юлик большой любитель бросаться в авантюрные поездки, причем, без подготовки», – предположил племянник.

Варшавский встал и подошел к окну, вглядываясь в марево вечерних огней и задумчиво потирая указательным пальцем переносицу.

В дверь постучали, и почти сразу в проеме появилось оживленное лицо доктора Левитадзе – владельца клиники, где Варшавский арендовал место. Это был высокий вальяжный мужчина, абсолютно седой, со свекольными подушечками на щеках и чрезвычайно подвижными оливковыми глазами.

– Князь! – с укоризной сказал Левитадзе. – Ты мне что обещал? Забыл? После восьми вечера тебя здесь нет, а я тебя вижу. Дорогой, посмотри на себя: бледный, круги под глазами. Хочешь, медом угощу? Манук называется. Его аборигены собирают где-то в Австралии. А потенции в нем – на двоих хватит! Будешь как Карлсон крутиться. И чай я тебе налью байховый, настоящий – не это американское черт-те что. Булочка с медом и стакан грузинского чая из рук доктора Левитадзе… Знаешь, как это называется? Здоровье плюс долголетие!..

– Георгий, ты же знаешь, я не употребляю сахар…

– Мед – это потенция, князь… У тебя глаза оживут. Ты себя изнуряешь, а тебе не двадцать лет. Америка любит из таких, как ты, соки выжимать.

Левитадзе сел на стул, который под его весом издал каркающий звук, и неодобрительно покачал головой.

– Я, конечно, уважаю твою работоспособность, но ты себя лишаешь того, что делает нашу жизнь сочной, вкусной, красивой, как персик на твоем столе.

– Это яблоко, – поправил его Варшавский.

– Ты шутишь? – Левитадзе выкатил глаза. – Я старею! Представляешь, князь, еще несколько лет назад я мог самые мелкие буквы на таблице окулиста читать. А сегодня – полный швах, как говорит мой массажист Филя. А он бывший автомобильный гонщик – три раза вдребезги разбивался. Ай-ай-ай… Персик перепутать с яблоком. Или наоборот? Уже забыл, кого с кем перепутал. Я сейчас, знаешь, что вспомнил – один духан в Тбилиси. «Лобиани» назывался. Там такой лобио подавали в глиняных горшочках… со специями, с гурийской капустой, зеленью… Ай, какой лобио, пальчики оближешь. И вот, помню, однажды сидим с друзьями – выпиваем, закусываем, анекдоты рассказываем… молодые, веселые, и вдруг вижу старика за соседним столом. Один почему-то. Может быть, друзья разошлись, а может быть, просто зашел посидеть, погрустить. А перед ним на столе стакан кахетинского и рядом персик. И он смотрит на этот персик с такой печалью, знаешь, как будто перед ним его молодость, с которой он прощается. И я сейчас подумал, князь… надо не за копейку себя убивать, а плоды снимать с дерева наслаждений, пока силы есть. Деньги в пыль превращаются, в персике червяки заводятся. А зачем тебе червивый персик? Ты ведь живой человек и тебе надо немножко животных радостей. Хочешь, познакомлю тебя с одной докторшей? Ей сорок лет, она помешана на альтернативной медицине, правда, живет в Сан-Франциско, но я могу ее пригласить на этот уикенд. Прилетит, не задумываясь.

– Георгий, я через два месяца уезжаю. Суди сам: ко мне на прием записываются люди из других штатов. Конечно, я зарабатываю неплохие деньги, но при этом выкладываюсь, как десятиборец на Олимпийских играх. У меня даже не остается времени просто посмотреть на красивую женщину, не говоря о чем-то другом, да и где они, красавицы? Среди моей охающей и стонущей братии я красавиц не замечал. Конечно, по телевизору красотки разгуливают, но в этот ваш ящик я принципиально не заглядываю – ни времени нет, ни особого желания.

– Не говори, дорогой, не говори, – Левитадзе игриво помахал пальчиком. – Я видел у тебя в приемной таких див! По-моему, они к тебе летят, как пчелки на ароматный цветок. Даже позавидовал. Неделю назад из твоего кабинета смотрю – выплывает Ирена. Роскошная женщина. Пышка! Не знаю, что ты ей там делал, но у нее вид был просто цветущий, вся раскраснелась, как роза Гафиза, и тяжело дышала…