Михаил Веллер - Гонец из Пизы, или Ноль часов

— Вы тут смотрите за ними… лазать будут везде, им интересно, так что…

Интересное случилось во время четырехчасового чая. К стулу Колчака пробрался Беспятых и приглушенным голосом сообщил:

— Николай Павлович, у меня к вам, гм, новость.

— Что, уже закончили?

— Да практически закончили, не в этом дело. У нас тут политические события.

— Это какие?

— По-моему, наши революционеры братаются на камбузе с коммунистами.

— Какими коммунистами?!

— Заводскими. Пролетарскими, если определять классовую сущность.— Он явно отмежевывался.

Колчак отставил стакан с отвращением.

— Ну что же. Нет ничего более естественного и известного истории, чем интерес коммунистов к Балтийскому флоту вообще и крейсеру «Аврора» в частности. За нами остается выбор: спустить их за борт или поднять красный флаг. Пока не спущен за борт я — красного флага не будет. Спасибо, один раз уже пробовали.

Но опрометчивым бывает любое обещание вплоть до военной присяги. Потому что красный флаг находился уже на «Авроре» — правда, пока не на мачте, а только на камбузе. Недаром санэпидврач начинает именно с камбуза инспекцию заразы на судне.

Шурка сидел в центре стола, имея одесную Мознаима в старом рабочем кителе и ошуйную — Груню в кожанке и маузере. Прочая команда прихлебывала чай со степенностью сенаторов.

За столом же напротив расположилась композиция, многократно отображенная в искусстве социалистического реализма. От традиционного полотна «Заседание подпольной ячейки РСДРП/б» данную группу КПРФ отличала только некоторая смещенность и перепутанность деталей. Усы, обязательная принадлежность одного из старых рабочих, были угольно-черными и украшали сочное крепкое лицо а’ля Иван Поддубный, оттеняя налитые губы. Имелся, противу канона, хотя в полном согласии с реальностью истории, лысый коммунист, которому острый носик придавал сходство с Вольтером работы скульптора Гудона {34} 34 … Вольтером работы скульптора Гудона … — Бюст и статуя Вольтера (мрамор) работы французского скульптора Жана Гудона (1741—1828), одного из крупнейших мастеров европейского портрета, находятся в Эрмитаже. , как если б он был уязвлен отсутствием мировой славы и уже устал от своей уязвленности. Между ними помещался пролетарий умственного труда, тип зауряднейшего советского инженера в дешевом костюме и галстуке, который в старые времена имел цену бутылки водки, хотя служил несравненно дольше. Присутствовали также седой пенсионер и пара пацанов — короче, самые что ни на есть обычные люди.

В геометрическом центре группы инженер придерживал стоящее знамя классического вида: золотая бахрома вкруг алого плюша, две кисти на витых шнурах и венчающее древко латунное фигурное острие с серпом, молотом и звездой. Инженер говорил, иногда вытягивая перед собой свободную руку:

— …большая честь вручить это знамя, символизирующее борьбу честных трудящихся людей против нищеты и бесправия, и несправедливости, команде вашего легендарного корабля, символизирующего бессмертный огонь идеалов человечества…— тут он немного запутался в согласовании причастных оборотов и перешел к новой конструкции: — Который навсегда светит как маяк победы в деле достижения справедливости…— Он немного волновался и подвигал рукой, как бы ловя равновесие.

— Друг Аркадий, не говори красиво,— сказал лысый, который был учителем литературы в вечерней школе завода {35} 35 Друг Аркадий, не говори красиво — крылатое выражение, восходящее к реплике Базарова из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» (гл. XXI): «О друг мой, Аркадий Николаич! ‹…› об одном прошу тебя: не говори красиво». .— Товарищи, я скажу проще. Сколько можно воровать!

— Всегда! — подтвердил Груня с уверенностью хозяина и человека бывалого.

— Именно! — подхватил лысый.— Как говорили карбонарии Гарибальди — баста! У кого они воруют? У тех, кто работает. У тех, кто служит в армии и на флоте. Разве ваше начальство не обкрадывает вас?

— Нас! — подтвердил Груня и подпрыгнул от Шуркиного щипка.

Тут Хазанов в белом колпаке выставил в амбразуру горячий пирог. Это на миг сбило пафос речи, одновременно придав ей праздничность.

— Разве наши и ваши семьи не… недоедают? — с наката продолжал лысый, сглотнув от запаха.— Ради чего? Деньги не исчезают в природе, как не исчезает ничто: если их много у одних, то именно потому, что нет у других. Капиталистическое перераспределение — это пир хищников. Ради того, чтоб их два процента покупали виллы…— То есть он тоже не говорил ничего нового, отчего старое, однако, не переставало быть правдой.